Тьма миров
Шрифт:
Перед самой кромкой смешанного леса дорога раздвоилась. Одна, прямая, нырнула в чащобу, а другая, сломавшись почти под прямым углом на перекрестке, запетляла вдоль опушки, по пологой дуге огибая поле и тоненькой ниточкой истаивая возле горизонта. Батлер выбрал третий путь, свернув налево и углубившись в лес. Отойдя от дороги шагов на двадцать, чтобы их за частоколом стволов оттуда не увидели, он остановился, облегченно привалившись спиной к толстой березе, росшей уже тут, когда их обоих на этом свете еще и в планах не было. Недовольно сморщив крючковатый нос, Батлер прижал ладонь к боку, сквозь зубы процедив:
— Резвая старушка, но селезенка у неё пошаливает. Мне не терпится вернуть себе свое тело. Да и время уже поджимает.
Дождавшись, когда Каджи окажется рядом, приковыляв следом, кантиль вытащил из запазухи
— Глотни, обратная трансформация легче пройдет, по себе знаю. Только вначале сделай глубокий выдох.
Гоша послушно последовал совету, выдавив из одышливых легких остатки воздуха, и смело отхлебнул из фляги, запрокинув голову. Жидкость, едва попав в рот, кубарем сама собой скатилась в желудок, казалось, опалив по пути адским пламенем всё, начиная от кончиков губ и заканчивая… Впрочем, хорошо, что насквозь не прожгла ни его, ни одежду, ни землю на метр в глубину! Каджи не сразу и заметил, что застыл с разинутым ртом, окаменев, точно гранитный истукан с зажатой в ладони фляжкой. И как любая другая статуя, он, конечно же, не дышал. А зачем, раз и так неплохо стоится?! Но осознав происходящее, мальчишка не на шутку перепугался, отчаянно постаравшись вдохнуть хоть крошечный глоток воздуха. Получилось только с третьей попытки, когда глаза уже полезли на лоб от натуги и страха. И облегчения почти не настало: каждый новый вздох давался с боем и вдобавок опалял горло не намного слабее, чем выпитое перед этим. Юноша даже вскользь подумал, что не свежим лесным воздухом дышит, а раскаленной лавой вулкана, хотя её предпочтительнее пить, а еще лучше есть ложкой прямо из кратера.
— Своч, чем это ты меня отравил таким ядрёным? — вытирая выступившие слёзы, сипло поинтересовался Каджи у весело ухмыляющейся старухи.
— И в мыслях не держал тебя травить, Гоша, — с деланной обидой в голосе возмутился кантиль. — «Жёнушкины слёзы» уменьшат болезненные и неприятные ощущения при обратной трансформации. Один мой хороший знакомый гонит этот горлодер по старинной семейной технологии и настаивает на каких-то секретных, одному ему известных травах. По большей части для себя старается, но и мне по дружбе меленько перепадает. Так что лучше бы ты слова благодарности произнес за заботу, а не возводил на меня напраслину.
— Спасибо, Своч… что я не помер от твоей заботливости, и даже не стал инвалидом, — с изрядной долей издёвки юноша отвесил спутнику поясной поклон, выставив свой горб на любованье. А выпрямившись, Каджи с подначкой спросил: — А почему название такое женское у этой самогонки? Я так понимаю, что гонится-то она в основном для мужчин.
— Да, пожалуйста, пожалуйста, — ворчливо пробубнила старуха, отлепившись от ствола дерева. — «Жёнушкиными слезами» это пойло прозвали потому, что супругам тех, кто к нему пристрастился, только и остается, что слёзы лить день и ночь. Такие же горькие и горючие, как выпитое тобой. И посему учти, что я не собираюсь тебя спаивать с первого же дня пути, а дал хлебнуть глоток, как лекарство от боли, не более того.
— Учту. И возможно, что в следующий раз даже откажусь, — не совсем уверенно произнес юноша, внимательно прислушивающийся к неуклонно нарастающему шуму в голове. Горло наконец-то перестало драть, а пламя в желудке поумерило свой пыл, правда, растекшись теплым бодрящим огнем равномерно по всему телу, хотя Каджи и до этого не мёрз. Лето как-никак, жаркое к тому же.
— Хорошая мысль. Значит, мне больше достанется… А теперь, шутки в сторону. Давай вернем себе наши настоящие тела. Ничего сложного в обратной трансформации нет. Большим пальцем левой руки подцепи медальон снизу, а указательным правой надави на центр и сделай вращательное движение против хода солнца. Артефакт должен сразу же отлипнуть от кожи, и ты начнешь меняться. Пробуй, Гоша, не бойся.
— Если я чего сейчас и боюсь, так остаться с горбом навечно, — тихо хмыкнул мальчик, подцепляя ногтем каплевидное окончание медальона.
На миг ему почудилось, что из его груди обратно в артефакт втягиваются длинные иглы, которые ранее пробили тело едва ли не насквозь и впиявились в позвоночник по всей его длине. Затем с едва слышным и будто бы недовольным шипением «Слеза Химеры» отлепилась от кожи. И тут же внутри у Каджи всё вскипело на краткий миг, бурля и шкворча, точно толстые
— Не переживай, Гоша! Это ты, а не кто-то другой, — подтвердила ветхая старуха, едва не рассыпавшись от мелких смешков на составные части. — И поверь, остался таким, как был прежде. В писаного красавца не превратился, но всё равно неплохо выглядишь. И будешь еще лучше смотреться, когда скинешь то рваньё, что на тебе сейчас одето. Ну, что ты так на меня удивленно таращишься? Переодевайся в одежду, которую в свой рюкзачок сложил. Безобразные нищенские хламиды нам больше не потребуются. Они свою службу сослужили, дав нам возможность без подозрений понаблюдать за нашим же отбытием из Змеиного Взгорка и без препятствий покинуть твоё родовое гнездо. Дальше поедем одетыми, как все нормальные люди. Ты, кстати, так и не ответил мне тогда в комнате, откуда у тебя такой рюкзачок занимательный появился, да и другие не менее любопытные устройства.
— Мне его подарили, — не вдаваясь в подробности, буркнул Каджи, расстегивая молнию на котомке и запуская внутрь руку в поисках одежды. И ведь можно сказать, что парнишка не соврал, потому как крайне не любил лгать без нужды. Но и правды от него Своч и на сей раз опять не услышал. Правда иногда бывает опасной, если её не вовремя озвучить вслух. Или не в том месте, где надо. Или не тому слушателю, который достоин её понять и принять.
Пока Гоша менял имидж, одевая удобные, свободного покроя штаны и легкую рубаху, да натягивая следом на ноги мягкие полусапожки, Своч успел не только вернуть настоящую внешность, но и по-армейски быстро переодеться в свой обычный наряд, разве что из-за жары не стал напяливать дублет, оставив его до лучших времен в котомке. А насмешливость он, кажись, и вовсе никогда не «снимал», не желая с ней расставаться даже на миг. В крайнем случае, именно она сверкала в глубине его серых глаз, с легким прищуром наблюдающих за мальчишкой, торопливо застегивающим многочисленные пуговки на бледно-серой немаркой рубахе.
— Готов? Тогда пошли, нас ждут.
Батлер уверенным шагом направился вглубь леса. Каджи припустил следом, на ходу пытаясь засучить рукава. Но уже после второго комариного укуса, мальчишка передумал. Лучше уж днем маленько помучиться от жары, чем весь вечер потом ожесточенно чесаться. Шагов через тридцать с небольшим дорогу им преградил неглубокий овражек с тихо журчащим на дне ручейком, так густо заросший травой, что в вечерних потемках запросто обманешься, приняв за ровное место, и кувыркнешься вниз. Своч, не снижая темпа, без раздумий свернул направо. И после непродолжительного петляния промеж стволов, кантиль вывел Гошу на крохотную лесную полянку со свежей подпалиной от костерка посредине, которая еще не успела полностью остыть, курясь одинокой тоненькой струйкой дымка.
Батлер не обманул, путников на самом деле поджидали. На обрубке ствола возле потухшего кострища сидел косматый здоровяк, отрастивший такую густую курчавую бородищу, что полностью рассмотреть лицо не представлялось возможным. Каджи запомнились лишь весело посверкивающие глаза из-под мохнатых бровей, крупный в сизых прожилках нос, да толстые мясистые губы, моментально растянувшиеся в широкой улыбке. И еще поразил воображение пасшийся невдалеке конь — настоящий битюг, только ростом выше на пару локтей. Лежавший на коленях у мужчины двуручный меч, который он как раз протирал смоченной в масле тряпочкой, тоже превосходил в размерах своих обычных собратьев. Ширина лезвия в две Гошины ладони, а на рукояти, оканчивающейся набалдашником в виде львиной головы с оскаленной пастю, и все три разместятся, даже если пальцы растопырить.