Тьма миров
Шрифт:
— Понравился видок? — уже с участием поинтересовался Батлер. — Даже если нет, то придется потерпеть. Зато теперь никто не посмеет подумать, что увидел Тень Короля, даже если вы лбами столкнетесь.
— Писаный красавец, кто бы сомневался, — Каджи хотел пошутить, произнеся фразу с легким юмором, но услышанный голос неприятно поразил. Интонации получились совершенно другими: глухо ворчащее раздражение, ловко замаскированное напускным безразличием и изрядно сдобренное шепелявостью.
— Так и задумывалось, — Своч с серьезным видом кивнул головой, отреагировав на то, как было сказано, а не на то, как задумывалось. — На бродяг, калек и попрошаек люди стараются меньше пялиться, словно одним взглядом на них могут сглазить свою собственную
Мужчина накинул на шею цепочку последнего оборотного медальона, сразу нажав на него. Гоша отвернулся в сторону, но не полностью, на сей раз краем глаза продолжая наблюдать за превращением кантиля в другую личность. Как ему померещилось, тело Батлера на некоторое время словно вскипело, запузырившись мелкими подкожными выпуклостями на лице, руках и видимой части груди, выглядывающей светлым треугольничком из бесформенной хламиды. А потом так же внезапно кипение прекратилось, оставив после себя совершенно иного человека. К удивлению юноши, рядом с ним теперь стояла древняя старуха, ощерившая рот в беззубой улыбке. Зубов во рту осталось меньше трети от первоначально имевшихся в наличии. Длинные седые космы неряшливо ниспадали на плечи жидкими струйками. Узкое, изможденное лицо смотрело на мир подслеповатым взглядом блеклых глаз. Тонкие бесцветные губы резко очерченного рта, длинный крючковатый нос, малость изогнутый влево, словно после перелома. Сухая, вся в пигментных пятнах, кожа выглядела обветренной и казалась привычной к любой непогоде. Крупная родинка на корявом треугольнике подбородка с торчащим из центра длинным черным волоском очарования Свочу не добавляла. Собственно, если бы он в таком виде решил поучаствовать в кастинге на роль Бабы Яги, то и без грима переплюнул бы всех остальных претендентов. Роль у него, можно сказать, в кармане. А режиссеры фильмов-сказок в очередь записывались бы, да хороводы вокруг него от радости водили б, коли согласится поучаствовать в съемках.
— Подымайся, внучок, нам пора восвояси убираться, — гнусаво прошамкала старуха, для вхождения в образ поясно поклонившись Софье Каджи. — Странно, как нас вообще допустили пред светлы очи княгинюшки, да будет жизнь её долгой, а дни легкими и радостными. А ну пошли, кому сказала! Ишь, расселся тут, словно гость долгожданный…
— Лицедей из тебя, Свочик, знатный бы вышел, — похвалила женщина, поднимаясь с кровати и направившись не к двери, а к камину. — Такой талант зря пропадает на королевской службе!
— Так мы, матушка, Ваша Светлость, не играем, — проскрипела старуха, заковыляв вслед за княгиней. — Это наша жизнь такая нескладная, судьба неприкаянная, доля горемычная. Подайте грошик на хлебушко, коли не жалко?
— Вас же с внуком, кажется, уже покормили? — улыбнулась Софья, нажимая пальцами на глаза змея на гербовом щите. — Обжорство — дорога неправедных, ведущая в вечную тьму. Как и другие излишества.
— Кормили? Вона как!.. А я и запамятовала. Совсем безмозглой становлюсь. Старость — не медовый пряник: вкус горчит, да и жуется без охоты.
Глаза змея утопились внутрь щита. Послышался глухой щелчок, и часть стены вместе с камином бесшумно повернулась вокруг своей оси градусов на тридцать, приоткрыв щель в тайный ход, темный и неприветливый.
— Идите. И не забудь о своем обещании, Свочик!.. Вам направо. Шагов через тридцать на стене увидишь треснутый по диагонали блок. Надави на его верхнюю часть, и пред тобой откроется плита в полу, скрывающая лестницу. Она ведет в подземелье замка, а проход прямо только этот этаж охватывает, но он вам не нужен. Ну а внизу сам разберешься. Надеюсь, еще не забыл наш тайный лаз на пустырь за замком?
— Помню, Софьюшка. И не беспокойся ни о чём. Ничего страшного с твоим сынком не случится. Пошли, Гоша.
Каджи, проходя мимо мамы, остановился, только сейчас
— Мам, а почему сестру не разбудили. Я хотел бы с ней тоже попрощаться. Когда еще увидимся с ней?
— Боюсь, Гоша, если бы Ирга тут была, то тебе и прощаться с ней не пришлось бы, — с хитрой улыбкой вздохнула Софья. — Ты сколько на этот момент её желаний должен исполнить?
— Кажется два, — не совсем уверенно произнес юноша, начиная понимать суть дела.
— Вот видишь! Игра — игрой, но своё слово нужно держать. Мы оба хорошо знаем твою сестренку. Тебе пришлось бы или остаться здесь, что невозможно сделать в силу важных причин для твоего отъезда, или взять Иргу с собой в Маград, куда я бы её не отпустила. Безвыходное положение получается, так что пусть лучше досматривает сны. Я потом что-нибудь правдоподобное придумаю, чтобы оправдать твой поспешный отъезд без прощания с ней. Даже если и обидится, то быстро отойдет, немножко поплакав. Ничего страшного. А теперь ступай, Своч уже начинает нервничать. Да хранит вас Единый!..
Каджи печально вздохнул и шагнул в темноту тайного хода, которая через миг стала кромешной, когда стена с камином вернулась на свое законное место. Спустя секунду Батлер щелкнул пальцами, и над его головой возник небольшой шар, разогнавший мрак своим бледно-голубым мерцающим светом. Своч медленно направился по узкому проходу вперед, негромко отсчитывая шаги и разглядывая стены. Гоша пристроился следом за кантилем. А светящийся шарик, точно привязанный, летел над ними, зависнув в полуметре от макушки Батлера. Первые шаги на пути в столицу оказались далеко не торжественными и праздничными. Воздух был пропитан запахом застарелой пыли. А из всех украшений Каджи запомнил лишь густую бахрому паутины, гроздьями свисающую со сводчатого потолка.
Глава 25. Ушастое пополнение
— Есть хочется, — ненавязчиво пожаловалась Айка. — Я бы сейчас могла с легкостью целую сковородку жареной картошки умять в одиночку. Хотя нет, с вами тоже поделилась бы…
— Потерпи еще немного, девочка, — Натока, которую на месте возницы в очередной раз заменила Мерида, дав женщине отдохнуть, приподняла голову с охапки соломы, так и не сомкнув глаз в тряской повозке. — До Великих Грязищ по моим прикидкам осталось уже совсем недолго ехать. А там будет тебе и еда, и нормальный отдых.
— Да уж не помешало бы поскорее до человеческого жилья добраться, а то мой живот тоже начинает такие громогласные рулады исполнять, что мне за его невоспитанную невоздержанность стыдно становится, — тут же откликнулся Анкл, расслабленно привалившийся спиной к заднику повозки и безмятежно жевавший соломинку. — Чего уж и говорить, последний раз вчера отобедали.
Мерида, только день назад с грехом пополам научившаяся более-менее сносно управлять строптивой лошадкой, участия в разговоре не принимала, полностью сосредоточившись на дороге. А она оставляла желать лучшего. Чем ближе беглецы приближались к столице княжества, постепенно спускаясь с холмистой равнины в болотистую низменность, тем местность вокруг всё больше оправдывала данное государству название. И тракт тоже не впечатлял удобством передвижения. Местами на нем попадались то обширные лужи, то разливы полужидкой грязи, в которой они лишь чудом не вязли намертво. Тут уж спасибо лошадке. Она хоть и отличалась своенравным норовом, но оказалась сильной, и главное, — трудолюбивой. Несмотря на то, что колеса порой едва ли не по ступицу погружались в вязкую коричневую жижу, коняга упрямо перла вперед, медленно, но уверенно чавкая копытами по грязи. Благо, таких гиблых мест попалось пока только два, не считая полутора десятков более мелких, а иначе и самая упрямая лошадь рано или поздно взбунтовалась бы, встав как вкопанная прямо посреди мини-болота.