Тьма на пороге
Шрифт:
Однако Фёдор указывает рукой на землю и становится ясно: ходят тут много и часто: всё изрыто следами босых ног. Многие — совсем свежие. Напоминают человеческие, но чересчур вытянутые с глубокими отпечатками длинных когтей.
— Сурок, — командует Фёдор и все. В том числе и Настя, принимают препарат. — Лёня, ты должен идти впереди, а мы — сзади, с интервалом в десять шагов.
— Как на живца, да? — бормочет Надя. — Федь, ты чего, реально его на убой хочешь послать?
— Хрена, — Молчанов опускает забрало. — Моё решение: двигаемся обычным порядком.
— Нет, — теперь возражаю
— Это ты правильно говоришь, малыш, — бормочет Зина. — Федя, совсем ополоумел? Говорю же, тут целый серпентарий и все к каждому вашему чиху прислушиваются. Не выёживайтесь. А теперь, по делу: за дверью — небольшой коридорчик, а за ним — фойе. Удачи.
— Странно, — голос Феди звенит. — Щит этот кажется нетронутым лет эдак тысячу.
— Ну да, — ворчит Надя. — А следов…
Это — одна из тех вещей, которые не узнаешь, пока не попробуешь руками. Но осторожность не помешает. Поэтому я подступаю вплотную к гнилым грязным доскам и осторожно тыкаю в них прикладом. При этом ожидаю чего угодно: треска ломающейся древесины, падения преграды или даже взрыва. Поэтому готовлюсь тут же прыгнуть назад. В ушах тревожное сопение четырёх носов. Нет, пяти. Зина тоже нервничает.
Однако, происходит нечто необычное. Приклад легко проходит сквозь деревянный щит. Кто-то удивлённо хрюкает, а я тяну винтовку обратно. Приклад целёхонек, а преграда вновь кажется неповреждённой. Зина скороговоркой произносит длинную матерную фразу.
— Что-то, вроде голограммы, — Настя определённо озадачена. — Мы такого делать не умеем. Плохо.
— А что ещё хуже, мальчики и девочки, — Зина кашляет, — что эта дрянь, очевидно, часть их защитной сигнализации. Пиджаки тут сообщают, что в домике этом, сраном, оживление, как у нас на день города. И все торопятся вас поприветствовать.
— Дерьмо! — шипит Хоменко и мотор его пулемёта начинает жужжать. — Говорю же, бомбами его закидать.
Всё, дальше тянуть нет смысла. В ушах бешено стучит, по венам бежит расплавленный металл, а мир вокруг окрашивается в кислотные цвета. Выдохнув, делаю шаг вперёд. Всё же ожидаю, хоть какого-то, но сопротивления, вроде лопающейся тонкой плёнки, ощущения тепла или холода. Однако — ничего. Просто серый сумрак, сменяется почти совершенным мраком.
Забрало шлема реагирует на наступившую темноту, выделяя окружающие предметы и обращая тьму в подобие наружного тумана. Ну что же, лучше, чем обычно. Техники успели поколдовать с начинкой шлема? И тут до меня доходит, что забрало я так и не опустил. Забыл. Стало быть, именно так работают мои новые глазки? Ну что же, хоть какой-то плюс. Ладно, что такого видят мои модифицированные гляделки?
Передо мной — короткий широкий коридор; очевидно выход в торговый центр, где должны стоять разъезжающиеся двери. Понятное дело, ни хрена подобного тут нет, а есть лишь большая куча мусора, за которой — большое открытое пространство. Отсюда оно напоминает здоровенный пузырь, наполненный мутной белой жидкостью. И в этом пузыре таится кто-то живой. Очень много кого живого.
— Зина, — зову я и вдруг понимаю, что в наушниках царит абсолютная тишина. Не
Я медленно поворачиваюсь, стараясь не выпускать из виду выход в зал. На месте, где должна находиться дверь, ну или её голограмма, чёрт знает, что — каменная стена. На вид — очень крепкая и самая что ни на есть настоящая. Прямо-таки веете несокрушимостью.
— Ни хрена они глюки строгают, — бормочу я я касаюсь ладонью призрачной преграды. — Ни хрена…
Стена ни черта не призрачная. Кажется, моя крыша стремительно направляется в Строительный. Там, где у нас клиника для психопатов. Бью кулаком, сильно бью, так что трещит пластик перчатки. Результат тот же: крепкая каменная поверхность и не думает поддаваться.
Всё, приехали.
Как утверждают пиджаки, потоотделение у меня заметно уменьшилось. Так вот, сейчас этого ни хрена не заметно: глаза щиплет, а по спине бегут самые настоящие липкие реки. А ещё краем глаза замечаю движение внутри мутного пузыря.
— Движение! — автоматически кричу и понимаю, что в этом сейчас нет никакого смысла.
Уж не знаю, как так вышло, но я остался совершенно один. Один, в огромном здании, которое под завязку забито злобными кровожадными тварями. И от того, что я — один из них, легче ни фига не становится.
Поднимаю Кочет и делаю несколько шагов вперёд. На месте стоять нет никакого смысла, а если зажмут в этом аппендиксе, то мне точно конец. Мутный пузырь словно увеличивается в размерах и внезапно лопается, обдав меня зловонием близкой помойки. В голове раскатывается протяжный гул, как будто недалеко кто-то ударил в огромный колокол. Чертыхаясь, пробую поймать в белой мути хоть что-то, похожее на цель.
Под ногами скрипит какой-то мусор и этот звук некоторое время остаётся единственным в звенящей напряжением тишине. Переступаю через кучу хлама и быстро поворачиваю ствол Кочета налево-направо, вскидываю к потолку. Чувствую, здесь кто-то есть, но пока вижу только серые тени стен и что-то вроде фонтана в центре зала. Три рыбы поднялись на хвостах и держат на носах большой шар.
— Зина, — зову я. — Федя. Настя, чёрт побери!
То ли мне кажется, то ли я реально слышу тихий смех откуда-то спереди и справа. Там что-то вроде лестницы. Слишком далеко, отсюда на разглядеть. И ещё, почему-то мне кажется, будто дальняя стена с тремя трубами лифтовых шахт, словно затянута густой паутиной. Паутиной, в которой повисли продолговатые чёрные пятнышки. Отсюда непонятно, имеют ли они форму человеческих тел.
Думаю, имеют.
— Вызываю группу Дьявол, — получается не крик, а какое-то шипение, вроде змеиного. В любом случае, ответа нет. — Да что за гадство!
— Лапуся, жду тебя в спальне, — я замираю на месте и некоторое время удерживаю рот открытым. Это — голос Вареника. Причём, слышно так отчётливо, словно она где-то совсем рядом. — Если задержишься хоть на минуту — покусаю.
— Какого чёрта? — кажется, будто за спиной стоит нечто огромное, не имеющее формы. Оборачиваюсь — никого. Ощущаю движение воздуха слева и резко поворачиваюсь. — Кто здесь?
— Завтра непременно поедем в центр, — голос Вареника удаляется. — Я там видела та-акую сумочку, закачаешься!