Тьма над Гильдией
Шрифт:
Да, в этот день трактир «Шумное веселье» оправдывал свое название!
Почему-то из разных углов то и дело неслись проклятия и брань в адрес какого-то окаянного плаща, который кому-то спутал ноги, кого-то хлестнул по глазам, кому-то, словно мешок, накрыл голову… Если верить этим воплям, весь трактир был выстлан плащами со сволочным характером.
Громила с перебитым носом перемахнул через опрокинутый стол и сшиб с ног Нитху.
– Попалась, курва заморская! – прогундосил он, но больше ничего сказать не успел, потому что получил по башке тяжелым оловянным блюдом и растянулся на полу.
Не вставая,
Над ней стоял Щегол. По скуле расползался синяк, но глаза глядели весело, без злобы.
– Цела? Вставай!
Улыбнувшись, Нитха приподнялась. Вот-вот возьмет протянутую руку… Но внезапно коварная дев-чонка обхватила Щегла под колени, резко рванула на себя, да еще и боднула головой в живот. Непрошеный защитник врезался спиной в пол.
Нитха не доверяла противникам и не принимала от них подачек…
Дайру заметил, что возле двери стало свободнее, закричал:
– Уходим! Вещи не бросаем!
Нургидану и Нитхе не надо было повторять дважды. Они рванулись к двери, подхватив по пути свои котомки. Нургидан успел поднять еще и плащ учителя.
Троица была уже у порога, когда в трактир ворвались прибежавшие на шум стражники.
Нургидан и Нитха успели юркнуть наружу, а Дайру замешкался, отступил, завертелся меж «крысо– ловов».
В этот миг отворилась дверь кухни, и старая служанка, по глухоте своей не подозревавшая о драке, чинно вступила в трапезную, держа на вытянутых руках горшок с густой мясной подливой. Дайру свободной рукой выхватил у бабки горшок и с ловкостью отчаяния нахлобучил его на голову ближайшему «крысолову». Тот взвыл и завертелся на месте, как уртхавенский шаман. Подлива потекла по лицу, плечам, груди… Стражники от такого зрелища на миг опешили, и Дайру тут же оказался за порогом.
Шенги, возвращаясь к трактиру за учениками, был весьма удивлен, когда встретил всю троицу за несколько улиц до «Шумного веселья», причем в крепко потрепанном виде.
– Что случилось? Я где велел меня ждать?
– Мы и ждали, учитель, – негромко сказала Нитха с видом оскорбленной добродетели. – Но там началась драка, и мы ушли.
7
– Ну, здравствуй, сынок, здравствуй! Мне Хиави сказал, что ты уже сюда заглядывал, но не рискнул заявиться сразу! К чему эти церемонии? Знаешь ведь, что здесь твой дом! Я всегда рад и тебе, и тем, кого ты с собой приведешь! – Лауруш Ночной Факел, Глава Гильдии Подгорных Охотников, выпустил бывшего ученика из крепких дружеских объятий и только сейчас соизволил обратить внимание на его спутников. – Милости прошу в мое скромное жилище, молодые люди!
«Молодые люди» заметно робели, стоя в прихожей за спиной учителя.
Только что они лихорадочно приводили себя в порядок у колодца на перекрестке. Нитха переплела косу, растрепанную сумасшедшей кабацкой девкой, и гребнем причесала мальчишек (те от волнения даже не отбивались). Одежда была отчищена, разгоревшиеся физиономии сполоснуты ледяной водой, а с синяками и царапинами уж ничего не поделаешь – так и остались…
Теперь они жались друг к другу – паиньки, примерные ребятишки, радость учителя…
Нет, они не притворялись. Они действительно были подавлены и необычным убранством
Над дверью, ведущей из прихожей во внутрен– ние помещения дома, оскалилась челюсть Подгор-ной Жабы. По стенам искрятся шкуры Прыгающих Змей, они обрамляют два скрещенных топора. Мало какой знаток оружия может похвастаться, что ему довелось видеть такое! Один целиком выточен из полупрозрачного серого камня… кто знает, сколько веков назад создано это диво? Другой топор – бронзовый, с резной деревянной рукоятью. И диковинная резьба, и странная, неудобная форма рукояти, и необычно изогнутое лезвие заставляют сомневаться: а для человеческих ли рук предназначал мастер свою работу?
А напротив грозных топоров на стене висела вещь, целиком принадлежащая Миру Людей: часы в виде домика. Большие, старые, порядком обшарпанные. Видать, давно живут в этом доме и дороги хозяину. Добрые такие, уютные…
Как раз в тот миг, когда ребятишки робко озирали прихожую, часы (словно для того, чтобы ободрить гостей) принялись бить пятый светлый звон. Дверца домика отворилась, выдвинулась планочка, на которой закружилась в танце пара кукол. Механизм от времени разболтался, и деревянные кавалер и барышня шатались, словно пьяные.
Это выглядело так мило и комично, что юные гости осмелели и рискнули поднять глаза на хозяи-на дома.
Сколько лет Лаурушу? Пожалуй, за шестьдесят. Ста– рик. Но какая красивая, могучая, бодрая старость!
Ребята представляли себе Главу Гильдии похожим на учителя. К тому же слышали, что Лауруш – человек учтивый, приветливый и доброжелательный. И рисовало им воображение такого же невысокого, как и Шенги, тихого старичка с добрыми грустными глазами.
Они совершенно не готовы были увидеть громогласную глыбу, занявшую половину просторной прихожей.
Прошлой весной им поневоле пришлось выйти из-за Грани сквозь неудобные Ворота, ведущие в Уртхавен. Ох, намерзлись они тогда! И сейчас все трое, разом, вспомнили громадного моржа, по-барски развалившегося на голом каменистом бе– регу.
Похож Лауруш на того уртхавенского владыку! Ой, похож, только громадных клыков нет! И до– родная, осанистая фигура, и круглое, с широким носом лицо, и щетинистые густые усы, и маленькие внимательные глазки… И даже рявкнул тот потревоженный морж так же трубно и басисто, как взревел от радости Лауруш, увидев на пороге любимого ученика.
– Как твое здоровье? – почтительно спросил Шенги.
– Паршиво! – ответил Лауруш жизнерадостно и весело. – Сердце бунтует, один раз даже за Гранью прихватило. До ворот еле добрался. Думал, некому будет и костер сложить!
– А ты все ходишь туда один, как… – Шенги быстро оглянулся на учеников. Устыдился укоризны в своем голосе и замолчал.
«…Как пролаза какой поганый, прости Безликие!» – совершенно точно угадал Дайру непроизнесенный конец фразы.
– Почитай, в Гильдии только я в одиночку и хожу, – невозмутимо отозвался Лауруш. – Уж прости старику дурость. Как перестал брать учеников, так и не могу найти себе напарника. Да и привык уже – сам по себе… А чего бояться? Две жизни не проживешь, а одна к концу идет. Я себе уже и преемника выбрал, вся Гильдия знает. Толковый человек.