Тьма надвигается
Шрифт:
Когда последние подразделения пехоты оседлали перевал, перекрыв кровеносную жилу елгаванской армии, Сабрино снова поднял свое крыло в воздух. К тому моменту противник уже сообразил, что пытаются совершить альгарвейцы. С востока налетели груженные ядрами драконы, чтобы обрушить смерть на солдат, оставшихся в тылу основной армии Елгавы. Но было их, на взгляд Сабрино, слишком мало, и, нагруженные гибельными ядрами, летели они не быстрее усталых ящеров полковника и его подчиненных. Разве что горстка врагов долетела, чтобы сбросить свой груз на
Взвыв от восторга, Сабрино погрозил им кулаком.
– Бутылка заткнута, будьте вы прокляты! – крикнул он врагам. – Клянусь силами горними, бутылка заткнута!
– Поимели! – с горечью воскликнул Талсу. – Вот что с нами случилось. Нас поимели.
– Ага, – не менее желчно поддержал его Смилшу. – Так бывает, когда слишком пристально смотришь вперед. Кто-нибудь подкрадется со спины да как засадит до самых…
– Перевалов, – закончил вместо него Талсу.
Смилшу рассмеялся – не потому, что шутка вышла особенно веселая, а потому, что если не смеяться, так впору было плакать.
– Нам бы лучше исправить дело, да побыстрее, – продолжал солдат, – или эту войну впору будет в навозную кучу отправлять.
– А что, еще не пора? – поинтересовался Смилшу.
Талсу ответил не сразу. По его мнению, пора уже наступила. До тех пор, пока рыжики удерживают перевалы – все перевалы до единого, если верить паническим слухам, – как прикажете елгаванцам доставлять провизию и боеприпасы солдатам? Ответ был прост и понятен: а никак!
– Может, – предположил он в конце концов, – нам стоило снять с фронта больше солдат, чтобы попытаться выбить альгарвейскую пробку?
Смилшу насмешливо поклонился ему.
– О да, генерал, это было бы великолепно. Тогда рыжики оттеснили бы нас еще дальше.
Талсу в отчаянии всплеснул руками. Валун, за которым скрывались оба, был достаточно велик для таких театральных жестов: никакой альгарвейский снайпер не сумел бы заметить солдат за ним.
– Ну а чего ты ожидал? Конечно, блужьи дети ударили по всему фронту. Они не просто хотели нас отрезать – они собираются нас перерезать, до последнего. – Он понизил голос. – И, об заклад бьюсь, мы бы навоевали куда больше и лучше, когда бы наши офицеры думали так же.
– Единственный, о ком можно было бы такое сказать, был полковник Адому, – ответил Смилшу, – и вспомни, чем это для него кончилось.
Он тоже говорил негромко – что оказалось весьма разумно, поскольку мимо прошел полковник Баложу, занявший место способного, энергичного, но недостаточно удачливого Адому. Талсу покачал головой. «Прошел» было, пожалуй, слишком сильным словом. Точнее было бы выразиться «пробрел». Взгляд Баложу слегка блуждал, словно полковника только что огрели кирпичом по голове. У солдата возникло нехорошее подозрение, что большинство офицеров Елгавы чувствует себя именно так. Альгарве всю державу словно кирпичом по голове огрела.
Баложу рассеянно кивнул обоим рядовым.
– Крепитесь, бойцы, –
– Так точно, ваше благородие, – отозвался Талсу, хотя никакой причины полагать, что альгарвейцы когда-нибудь остановятся, полковник ему не сообщил. Оба рядовых низко поклонились; отважным бойцом Баложу, может, и не был, зато любые отступления от устава карал беспощадно. Довольный, полковник двинулся дальше, по его пухлой физиономии блуждало все то же недоуменное выражение.
– Ага, – очень-очень тихо пробормотал Смилшу, – этотнас таки приведет к победе.
Сказанные другим тоном, его слова могли бы оказаться комплиментом полковнику. А так Талсу оглянулся, чтобы увериться – никто не слышал.
– Не знаю, – так же шепотом отозвался он, – ради чего мы продолжаем драться, когда война все равно что проиграна.
– Тоже хороший вопрос, – согласился Смилшу. – И еще один вопрос, который не стоит задавать нашему дражайшему высокоблагородному полковнику. Помяни мое слово: если он тебе и ответит, то разве что перед тем, как упрятать тебя в ближайшую темницу.
– Спасибо, я лучше сам что-нибудь придумаю, – ответил Талсу. – Например, что мы пытаемся сохранить свои шкуры. Даже если бросить жезл и поднять руки перед первым же встречным альгарвейцем – это еще бабушка надвое сказала, что он возьмет тебя в плен. С тем же успехом прожжет тебе башку и дальше пойдет.
– Да, рыжики – настоящие дикари, – согласился Смилшу. – Всегда дикарями были и навсегда, думаю, дикарями останутся.
– Верно, – пробормотал Талсу.
Но ему некстати вспомнилось, как резали глотки альгарвейским пленникам, когда требовалось восполнить заряды в жезлах. Жестокостью могли похвалиться не одни альгарвейцы.
А потом его перестало волновать, чья жестокость страшней, потому что на занятые его полком позиции альгарвейцы обрушили град ядер. Над головой пронеслись драконы, роняя бомбы и поливая огнем елгаванцев, которых канонада застала врасплох. С воплями на своем грубом щебечущем наречии рыжики, точно демоны, ринулись вперед.
Они перебегали от скалы к скале, словно горные гамадрилы дальнего запада. Но обезьяны не носят жезлов. Обезьяны не тащат станковые посохи и катапульты на спинах бронированных бегемотов. Обезьяны не призывают на помощь драконий пламень.
Талсу отступал вместе со всем полком. Ничего другого не оставалось: отходить – или попасть в ловушку и сгинуть. Рядом оказался Варту; из рассаженного лба стекала на щеку кровь.
– Не жалеешь, – крикнул ему солдат, – что не отправился домой дослуживать родичам Дзирнаву?
– Силы горние, нет! – ответил лакей бышего командира полка. – Там мне платили бы за то, чтобы надо мной измываться. Здесь, если какие-то вонючие альгарвейцы хотят меня обиходить, я хотя бы имею право отстреливаться.