Тьма наступает
Шрифт:
Витман с каменным лицом смотрел на Риито. Тот с интересом разглядывал обстановку круглого кабинета.
Подошёл к огромному глобусу на подставке, присел перед ним на корточки. Стараниями Кристины, теперь он был одет, как приличный парижский мальчик из хорошей семьи: брюки, рубашка, пиджак с каким-то значком на лацкане. Был ещё шарф на шее, но Риито так отчаянно крутил головой, что я разрешил бедолаге от него избавиться.
— Вы вообще соображаете, что делаете? — продолжал возмущаться Витман. К чести моего начальства — совершенно ровным, спокойным тоном. Для Риито,
Витман сердито прикурил сигарету и отошёл к окну.
— Всё? Вы закончили? — спросил я.
Витман раздраженно дёрнул плечом.
— Так вот: этот негритёнок способен распознать человека, в которого вселилась Тьма. На ранней, так сказать, стадии. Пока дело ещё не зашло слишком далеко.
Витман резко развернулся ко мне:
— Но вы ни словом об этом…
— Да когда бы я успел? — огрызнулся я. — Вы мне ни слова сказать и не дали.
— Государю императору — ура! — подтвердил Джонатан.
Стащил с блюдечка, на котором стояла кофейная чашка Витмана, шоколадную конфету. Подбросил её вверх и заглотил вместе с оберткой из фольги.
— Хватит жрать! — прикрикнул я. — Веди себя прилично!
Джонатан порхнул к глобусу, где стоял Риито, и сделал вид, что никуда не отходил.
Витман смотрел на Риито, как сомневающийся коллекционер. Не уверенный, что перед ним — подлинник, но страстно желающий в это поверить.
— Расскажите предысторию, — потребовал он.
Я рассказал. Обо всем, кроме великого Шуйя — это Витмана уж точно не касалось.
— И вы, насколько понимаю, планируете использовать этого мальчика в качестве, так сказать, детектора?
— Именно. До сих пор нас сбивали с толку слишком распространенные фамилии. Сейчас, с помощью Риито, можно попробовать вычислить злоумышленника раньше, чем произойдёт прорыв.
— Да, пожалуй. Это может сработать. — Теперь Витман смотрел на Риито совсем по-другому. — Но, тем не менее. Негритёнок… У него есть хоть какие-то документы?
— Конечно.
Я положил на стол перед Витманом лист бумаги. Внизу листа красовался логотип отеля «Хилтон». На листе было написано:
«Риито. Уроженец деревни Накуру, Южная Африка. Пол — мужской. Возраст — 14 лет (приблизительно)».
— Это всё? — изумился Витман.
Я пожал плечами:
— Крюссену этого хватило для того, чтобы провезти парня через две границы.
— Насколько я понимаю, мсье Крюссен этот, с позволения сказать, документ самолично и состряпал?
— Правильно понимаете.
В Тайную канцелярию нас с Риито переправил порталом Триаль. Пересекать границы, естественно, не потребовалось.
— Н-да, — сказал Витман. — А где вы собираетесь поселить мальчишку? Только не говорите, что снова на чердаке в академии! Калиновского удар хватит.
— О, ну что вы. В особняке Барятинских
И удар хватит другого человека, ага. Но это — ладно. Как-нибудь переживём. Надеюсь, Нина не разучилась загружать в мозг иностранные языки. Ломаный английский Риито меня здорово утомлял, и я надеялся, что тётушка сможет помочь с этим вопросом.
— Если у вас ко мне — всё, то я бы прямо сейчас отвёз Риито в наш особняк.
— Почти всё. — Витман взял со стола конверт. — Вот, прошу ознакомиться. Принесли час назад
На конверте твёрдым каллиграфическим почерком было выведено:
«Князю Константину Ал?ксандровичу Барятинскому въ собств?нные руки».
Заклеен конверт не был. Взглянув на подпись внизу листа, который вытащил из конверта, я понял, почему. Письма, которые писал этот человек, перед отправкой наверняка просматривали канцеляристы.
— И что это значит? — быстро прочитав единственную строку послания, спросил я у Витмана.
Письмо не отличалось многословием. Между формальным вежливым обращением и таким же формальным вежливым прощанием поместилось всего шестнадцать слов: «В вашихъ инт?р?сахъ было бы нав?стить м?ня сразу, какъ только вы посчитает? это возможнымъ».
— Он хочет вас видеть, — просто сказал Витман.
— Я полагаю, он много чего хочет, но получит — гораздо меньше. Мне это всё зачем? Вы думаете, у меня без того забот мало? Пару дней назад у нас тут чуть мир медным тазом не накрылся, если вы не заметили.
Я бросил письмо Жоржа Юсупова на стол, сам не понимая, откуда во мне столько злости и раздражения. Наверное, просто накипело.
Битва в Париже, расставание с Кристиной. Витман — который с порога принялся возмущаться из-за Риито. Предвкушение разговора с дедом по поводу размещения в особняке Барятинских негритенка…
В общем, одна половина моего разума говорила: «Жорж ни в чём не виноват», а вторая орала: «Ни в чём не виноват? Жорж?! Да этот недоносок мне костью в горле стоит с самого начала! И Тьму в себя призвал он сам! В каком месте это означает „ни в чём не виноват“?»
Наверное, так оно и должно быть, когда твоя жемчужина симметрично разделена на белую и чёрную части.
— Понимаю ваше негодование, — примирительно заметил Витман. — Однако прошу выслушать и мои доводы. Во-первых, с момента заключения под стражу господин Юсупов ведёт себя безупречно и не делает ровным счётом ничего такого, что выглядело бы странно, опасно или хотя бы раздражало обслуживающий персонал.
— Полагаю, ничего хорошего он тоже не делает, — буркнул я.
— У него, скажем так, весьма ограничены для этого возможности, — выкрутился Витман. — Что, по-вашему, он может делать, сидя взаперти? Шить штанишки для детей из Чёрного города?
Представив Жоржа над выкройками, я фыркнул. Да уж, вот бы посмотреть разок — и помирать не жалко будет.
— Господин Юсупов много читает. В основном — литературу религиозного толка. Недавно ему разрешили получать прессу.
— Даже не знаю, что может быть более интересным, чем общение с религиозным фанатиком, начитавшимся газет, — покачал я головой.