Тьма перед рассветом
Шрифт:
Прошло две недели. В маленькой уэльской деревушке на берегу канала, возле простой церкви из серого камня, где лежало обычное деревенское кладбище над свежей могилой, застыла скорбная фигура. Не обращая внимания на дующий с моря пронзительный ветер, человек не мог оторвать взгляда от свежевскопанной земли, а хмурый свет туманного утра с трудом пробивался сквозь тонкие ветви можжевельника, который, как плакальщик, склонился над могилой.
Человек обернулся и бросил взгляд на бушующие волны. Он хорошо знал, что там, за тяжело нависшими на горизонте тучами, был английский берег. Склонив голову над свежей могилой
Никогда в жизни ему не удастся стереть в памяти слова, вырезанные в холодном камне надгробия:
Памяти
Бенджамина Ллойда, капитана Стерегущего, в знак любви, уважения, скорби
Фортуна — ты всегда
Безжалостна к любви,
Но любящих сердца
Попробуй — раздели!
Джеймс Томсон
Глава 4
Хьюстон Кирби осторожно покашлял, прочищая горло, и заколебался, прежде чем постучать. Даже несмотря на то, что бесчисленные колокола Сити уже на рассвете начинали оглушительный перезвон, он все равно терпеть не мог нарушать покой леди Реи Клер. Может быть, несмотря на эту какофонию, она спит, скривился Кирби. Сам он ненавидел колокольный звон, особенно на рассвете, когда утренний сон особенно сладок. К сожалению, ему непременно нужно отправить оставленное капитаном письмо, ведь сам он вот уже несколько часов как уехал из гостиницы.
Аккуратно расправив букли парика и сдув невидимую пылинку с безукоризненного галстука, коротышка дворецкий уже поднял было руку, чтобы постучать, как вдруг дверь широко распахнулась и он оказался лицом к лицу с самой леди.
— Миледи! — выдохнул Кирби. У него перехватило дыхание от испуга, когда она так неожиданно появилась на пороге. То, как она была одета, удивило старого слугу ничуть не меньше, — О Боже, миледи, нельзя допустить, чтобы кто-нибудь увидел вас в таком виде! Что о вас могут подумать?! — заголосил он, воровато оглядываясь через плечо и встав на цыпочки, чтобы стать хоть на пару дюймов выше и закрыть леди Рею от чьих-нибудь нескромных взглядов.
Рея раздраженно фыркнула, — Думаю, люди будут рады посудачить и позлословить вволю, а потом, скорее всего, постараются разузнать адрес моей портнихи. Она с удовольствием провела ладонью по гладкой, мягкой коже юбки.
— Ох, миледи, пожалуйста, — взмолился Кирби, втайне страшно польщенный. Ведь они оба знали, что именно его ловкие пальцы день за днем терпеливо сшивали мягкие кожаные лоскутки. — Не надо так шутить, особенно в коридоре. Веша репутация может пострадать миледи, если кто-нибудь вдруг увидит вас в таком виде. На борту Морского Дракона это было вполне прилично, ну, а теперь … не дай Бог, кто увидит! — он умоляюще взглянул ей прямо в глаза, надеясь убедить строптивицу.
— Неужели это так неприлично? — мягко улыбнулась леди Рея.
— С вашего позволения, миледи, это так и есть, — Кирби оцепенел, заслышав, как кто-то идет по коридору.
Увидев его перекошенное от ужаса лицо, Рея смилостивилась и впустила его в комнату. Девушка весело расхохоталась, заметив, что он в спешке чуть было не прищемил себе пятки.
— Ну, если вам так не по душе мой наряд, может быть, вы будете столь любезны, чтобы
— Миледи, я бы никогда не осмелился осуждать вас, — запротестовал Кирби, надеясь отговорить её от этой идеи. — Видит Бог, вы мне всегда нравились в это юбке, но ведь то было, когда мы плыли на корабле в Вест Индию! — воскликнул он и его обычная брюзгливая гримаса сменилась восторженной улыбкой.
Рея все поняла. У неё тоже порой тоскливо щемило в груди при воспоминании о ярком небе, таком же ослепительно синем, как и воды океана, о теплом бризе, который так приятно освежал разгоряченную кожу. Может, именно поэтому её и потянуло нарядиться в ту же самую одежду, что была на ней во время плавания. Странно, ведь она была совершенно уверена, что уже никогда в жизни не наденет её.
— А хорошее было время, не правда ли, Кирби? — мягко спросила она.
— И не говорите, миледи. Даже меня, старика, порой тянет в море. С тех пор, как мы вернулись, мне даже кажется, что я отродясь ничего лучше тех деньков и не видел! — вздохнул он тяжело. Встряхнувшись, чтобы отогнать от себя воспоминания, Кирби совсем забыл о своем аккуратном паричке, а тот съехал на бок и завис под немыслимым углом.
— Ну, — он оживленно потер руки, — конечно, выбор — дело не простое, но думаю, вот то бледно-желтое будет вам очень к лицу, миледи. Не правда ли, совсем как солнечный свет в Вест Индии. Ах, это солнце! Не то, что здесь, день-деньской туман да сырость.
— Ну, что ж, пусть будет желтое, раз вы так считаете, — легко согласилась Рея. Внезапно она удивилась при мысли, что совсем позабыла, какой промозглой порой бывает осень в Англии.
— А, вот оно где, — пробормотал Кирби, вытаскивая из специальной подставки запечатанное письмо. — Бьюсь об заклад, это именно то, что мне приказано отослать. Разглядев адрес на конверте, он снова насупился. — Вам что-нибудь угодно, миледи? Если нет, так я, пожалуй, пойду. Нужно встретить капитана, — добавил он, осторожно засовывая письмо в глубокий карман плаща.
— Вы будете ждать его на Морском Драконе? Сегодня прежде, чем уйти, он сказал, что вначале займется кое-какими финансовыми делами, а потом отправится на корабль.
— Да, да, миледи. Мы давно уже собирались осмотреть нашу старушку. Капитан считает, что корпус слишком уж оброс ракушками, надо бы их очистить, а потом как следует просмолить днище. Сейчас-то капитан отправился по делам, но, бьюсь об заклад, и часа не пройдет, как он явится на корабль. Тем более, что дело к обеду, — подчеркнул он.
— Понятно. А что Конни? Ты его видел сегодня?
— Как не видеть, миледи! — весело ухмыльнулся Кирби. — мы вместе позавтракали. Я ещё грешным делом подумал про себя, как это в таком щупленьком теле может поместиться такая прорва еды?! Он так лопал, что меня аж подташнивать стало, как в первые дни на Морском Драконе. А уж чего я только не наслушался о том расфуфыренном лорде, с которым мастер Бреди славно разделался, словно с куском крыжовенного пирога накануне вечером. Об этом все в округе чешут языками. Болтали ещё про какую-то дамочку, да я не все понял. Беда с этими городскими, никак не разобрать, что они лопочут.