Тьма, сгущайся!
Шрифт:
Музыка завершилась громогласным гимном, символизирующим финальный акт сотворения мира, когда после неудачного эксперимента с Золотой Эрой Великий Бог создал Иерархию.
Толпа, измученная часами ожидания, облучаемая парасимпатическими лучами, стала легкой жертвой проповедников, чьи голоса, усиленные мощными динамиками, звучали над Площадью один за другим, мягкая музыка неназойливо подчеркивала ритм проповедей. Интенсивность парасимпатического облучения изменялась в соответствии с данным ритмом, причем к нему еще подмешивалось симпатическое облучение для усиления эффекта.
И
То тут, то там появлялись вспышки более резкого проявления эмоций: экзальтированные выкрики, взвизгивания, заламывание рук, многие упали на колени. Теперь легко привести всех в состояние безумия, религиозного экстаза, но это не было основной целью праздника. И отдельные экзотические всплески поглощались в общем размеренном покачивании, в общем пении.
— Великий Бог, сокруши Сатану, сокруши Господина Зла!
Стон и покачивание…
— Он вызвал Ужасы из глубин мрака, но мы взываем к тебе!
Стон и покачивание…
— Он хочет подавить нас страхом, но мы тверды в своей вере!
Стон и покачивание…
— Прогони его обратно в Ад, отправь его к грешникам!
Стон и покачивание…
— Пусть он копошится в грязи, пусть общается с проклятыми!
Стон и покачивание…
Затем, как бы демонстрируя свою власть над толпой, последний из проповедников замер, издав резкий звук не для того, чтобы успокоить толпу, а привести ее в новое состояние — состояние почти непереносимого ожидания.
Все глаза обратились на проповедника, который стоял один перед помостом. Он упал на колени, выкрикивая дрожащим от внутренней страсти голосом:
— Великий Бог, народ жаждет твоей любви. Люди уже давно не пили молока твоей бесконечной милости, не насыщались твоей бесконечной силой. Они испытывают жажду! Они голодны!
И это была правда. Фактическая правда.
Все люди, уже довольно долго стоящие на Площади, подвергающиеся облучению, были смертельно голодны.
И жрец, развернувшись на коленях к гигантской скульптуре Великого Бога, возвышающегося над Площадью, воздел руки.
— Великий Бог! — закричал он. — Твой народ выдержал испытание! В ужасе и страданиях они сохранили свою веру! Они вырвали Сатану из своих сердец! Будь к ним добр, Великий Бог! Наклони к ним рог милосердия. Оживи своей божественностью холодные, безжизненные камни, пусть из твоих рук стекает амброзия, а с пальцев капает нектар. Люди давно изголодались. Дай им пищу и питье!
Хотя и разум, и эмоции прихожан были оглушены, но они поняли: близится главное и приготовились к нему. Старые люди знали из прошлого опыта, а молодые узнали из рассказов, что на них с неба посыплются дары. Внезапно появились корзины, ведра, различные сосуды. Некоторые скидывали туники, чтобы ими ловить божественные дары. Люди, особо возбужденные, лезли на плечи
Но большинство прихожан стояло, закинув головы вверх, раскрыв рты.
Внезапно гигантская фигура Великого Бога шевельнулась, и на всей Площади воцарилась тишина. Огромное лицо Бога наклонилось, взглянув вниз… Суровые черты разгладились, смягчились, и на лице появилась добрая всепрощающая улыбка. Будто вечно занятый важными делами отец вспомнил о своих детях, которые собрались возле нега У его ног.
Медленно гигантские руки распростерлись над Площадью, и затем из правой руки брызнули десятки тысяч фонтанов, а из левой посыпались вниз на толпу хрустящие хлопья и маленькие кубики.
Возгласы жадности разносились с Площади, когда питье и пища посыпались на людей.
Одна секунда, две, три… И затем крик внезапно изменился на сдавленные звуки, и по всей Площади, по толпе прихожан, по рядам жрецов пронесся гнуснейший запах. Так пахнет смесь протухшего мяса, прогорклого масла, заплесневелого хлеба.
И все прихожане стали давиться от тошноты, многих стало рвать, а из рук Великого Бога продолжали сыпаться такие «дары». Люди кутались в одежду, опускали капюшоны, пытаясь укрыться от отвратительного месива, сыпавшегося им на головы.
Раздались приглушенные ругательства, затем гневные возгласы, крики. Толпа пришла в ярость. И вот уже некоторые угрожающе двинулись вперед, на заслоны деканов.
Проповедник понял, что настроение толпы резко меняется, и закричал, стараясь перекричать толпу, привлечь ее внимание к себе.
— Великий Бог испытывает вас! — выкрикивал он. — Некоторым из вас недостает веры в него! Вот почему божьи дары не превращаются в нектар и амброзию! Но теперь Великий Бог убедился в твердости вашей веры! — орал он, совершенно не заботясь о логике. — А теперь он совершит настоящее чудо! Смотрите, как он вознаградит вас!
Омерзительный ливень прекратился.
Через громкоговоритель прогремел голос Гонифация, обращенный к техникам:
— Остановить второе чудо!
Главный техник недоумевающе посмотрел на него с экранов телевизоров. Казалось, что он не понимает приказа. Он был поражен, потрясен.
— Но мы же изолированы — тупо пояснил он. — Никакого сигнала от системы предупреждения не поступало.
— И кто-то включил симпатическое облучение! — быстро продолжал Гонифаций. — Выключить его. И остановить второе чудо!
Главный техник опомнился, дал знак своему помощнику, тот сразу же бросился к пульту Управления.
В первый момент почудилось, что страхи Гонифация беспочвенны, с пальцев Великого Бога стали сыпаться белые шарики, золотые шарики.
Толпа остановилась. Все снова начали взирать вверх. Въевшиеся в плоть и кровь привычки трудно преодолеть. Вера прихожан в слова жрецов стала их второй натурой. И на них действительно посыпался золотой дождь милостей Бога.
Но вот золотой цвет постепенно превратился в красный, даже ярко-красный И снова в толпе раздались возгласы — вопли боли и яростные ругательства. Раскаленные докрасна кубики обжигали людей, а те, кто старался схватить сыпавшиеся дары голыми руками, тут же отбрасывал их прочь, ругаясь на чем свет стоит.