Тьма ваших душ
Шрифт:
Отпрыгнув в сторону, Неята с ненавистью взглянула на Зераю, осмелившуюся нанести ей такое оскорбление.
— Зорат сбежал, но тебе этого не удастся! — воскликнула Неята, покрутив головой для того, чтобы побыстрее прийти в себя.
— Нападай, — последовал короткий ответ.
Взмахнув глефой, Неята упёрла её в землю и вдруг резко рванула вперёд, пустив поток кипящей праны в противницу, которая немедленно взмыла вверх, увернувшись от столь расточительного, но убийственного заряда.
Зерая использовала косу редко, так как сар-гачтарь предпочитала не подпускать к себе врагов близко. Но Неята была слишком стремительна для того, чтобы стрелять в неё из арбалета.
Зорат на самом деле никуда не исчезал — либо внушил всем присутствующим свою пропажу, либо лишь ненадолго отлучался, заставив Неяту отвлечься на слабую, но юркую самку, чтобы самому очутиться в тылу волода Аата. Подпрыгнув над с большой инерцией махнувшим хвостом, сар вцепился когтями в спину Неяты и вонзил ей свой меч в хребет.
Поверженный противник рухнул к задним лапам дракона. Когти Неяты прочертили по земле глубокие борозды и замерли.
— Какая ценность, — заметила Зерая, достав кристалл для сохранения души, но Зорат остановил её.
— Нет, она нам ещё понадобится, — сказал он, вытаскивая из карманного измерения бутылку с широким горлышком. — Опыт пиратов Вейндала нам пригодился — они предпочитают сохранять души в бутылках, чтобы оставлять сознание врага.
Навь
Инанна уже была за пределами реального мира. Перевернувшись на спину, драконица с озлоблением пыталась выцарапать или выбить себе проход в чёрных лепестках, но внутри фосфорецирующего фиолетовым светом цветка у неё не оставалось никаких особых способностей, так же, как не хватало вмиг сдёрнутого плаща и, уж тем более, так необходимого сейчас меча. Упираясь крыльями в стенки своей тюрьмы, слишком узкой для неё, Инанна вскоре совершенно выдохлась… Нет, не выдохлась — внутри ловушки недоставало свежего воздуха, он становился перенасыщен выдохами самой Инанны.
— Этого ещё не хватало… — пробормотала драконица, прижимаясь спиной к одной из стенок. Древняя карга придумала неплохой способ казни возомнившего о себе сар-волода — медленно задыхаться в этом живом — а живом ли? — мешке. С отчаянием Инанна попробовала укусить лепесток, но тут же отпрянула и защёлкала пастью, слипшейся от фиолетовой мерзко пахнущей слизи. Ещё одна жестокая выдумка. Она не задохнётся от нехватки воздуха, быстрее помрёт от вони этой гадости!
Заискрившая в темноте субстанция, начав сочиться из оборванных краёв, сначала залилась по стенкам, а потом и начала затоплять и без того ограниченное пространство мешка, что должен бы был распираться от никуда не выходившего из него воздуха, но вместо того только больше сужался, заставив Инану замереть в той позе, в которой она отшатывалась и отбивалась… ну, а склизкая жидкость очень быстро обволокла всё тело, не оставив непокрытыми даже пасть и ноздри белой самки.
Но зато открыв глаза. Пространство не давало Инанне как следует осмотреть себя, зато его было вполне достаточно, чтобы воображение нарисовало остальное — драконица застыла в полуприседании, расставив задние, широко расправив крылья и заведя за голову передние, при этом задрав хвост и чуть подняв мордашку. Мало того, что тело от такой позы сразу заболело, но рот и ноздри драконицы ещё не были свободны, а переведя взгляд на окружение, Инанна осознала, что находится в тёмном, будто в звёздную ночь, обширном помещении, которое можно было бы назвать дворцом, если бы не отсутствие всяких украшений и архитектурных изысков. Но, несмотря на это, неверные тени
— Прояви почтение Хаосу и освободишься.
Очень трудно было выказывать уважение, находясь в подчинении, но будь Инанна сейчас свободна, её ответ остался бы не изменен. Драконесса лишь сощурилась, чтобы неизвестный не увидел, как начинает зарождаться страх в её глазах — слишком внезапно застигнутая смыканием своей ловушки, она не успела накопить достаточно воздуха, и теперь уже ощущала сильное желание вдохнуть — хотя ещё не настолько сильное, чтобы начинать всасывать носом эту странную гадость и биться в безуспешных попытках раскрыть челюсти. Но лёгкая дрожь её тела, единственное, что пока ещё было ему доступно, выдавало, какими усилиями она удерживала себя в лапах.
— Забавно знать, что ты считаешь себя не способной сломаться, — по воле владетеля голоса мешок сузился до обтягивающего костюма, который втянулся в ноздри и рот, что с хрипом пытались вдохнуть. Теперь Инанна едва могла удержать равновесие в таком положении. Сердце застучало в ушах, всё тело задрожало — она замотала головой, но затычки в носу и в пасти сидели крепко, последняя прижимала язык и вызывала боль в челюстях, которые одновременно и сжимались, и пытались разжаться. Воздуха оставалось крайне мало, её животик, и так прижатый, вжался ещё сильнее, из-под материи донёсся глухой полустон, прозвучавший необычно глухо. Внезапно, подчиняясь грубой силе, она развернулась мордой к своему похитителю.
Голос, оказывается, принадлежал худощавой, но высокой самке с белоснежной, почти светящейся серебром шерстью, и длинной волнистой шатеновой гривой. Своими когтями, более длинными, чем обычно бывали у драконов, она распорола чёрную упругую ткань, что тут же растрескалась и распалась, но Инанна не успела перевести дыхание, как оказалась обвязана алыми лентами, ничуть не менее крепкими, чем чёрные ленты Герусет.
— Но ты не сомневайся… Найду способ, чтобы ты начала мне поклоняться.
Ленты крепко, до очень сильной боли сжали тело Инанны, впивались в шкуру и заставив драконицу крутиться на месте. От её движений давление словно бы ослабло, но стоило самке замереть, как она поняла всю безнадёжность своего положения — ленты плотно обматывали её тело, превращая Инанну в настоящую алую мумию. Почувствовав прикосновение к шее, Инанна с силой втянула в себя воздух… И прокляла всё на свете, когда лента замерла над ней, не надвигаясь и дожидаясь выдоха.
— Никогда! — успела выпалить Инанна перед тем, как ленты обмотали её голову, сжав челюсти и захлестнув ноздри.
— Здесь тебя будут убивать медленно и долго… — красные глаза засияли с садисткой ложной добротой, — но не мучительно.
Самка кивнула вышедшему из тени чёрному алогривому самцу, в месте с которым они подхватили на лапы бессмысленно извивавшуюся Инанну и переложили её на постамент в вогнутым краем, что не давал обмотанной даже перекатиться. И Инанне, неспособной сейчас ни колдовать, ни пользоваться артефактами, ни даже высказаться наглецам в морды, оставалось только биться и выгибаться — но лапы недобрых похитителей тут же возвращали сара на место. Прижатая ими, она едва не задохнулась, когда ленты отпустили её, но не покинули тело, а заструились по нему, обхватив задние лапы выше копыт и под коленками, и разведя в стороны передние, притянув их к стенам постамента. Самец не спеша влез на неё и поставил лапу на грудь, тогда как самка вытянула хвост Инанны и помахала его кончиком.