Тьма ваших душ
Шрифт:
— Кьлеменетот сам меня отпустил, — Анепут глянула на кость в ладонях. — А это твой отец, и он недоволен тем, что ты его не узнала.
— Вы обе видели своих дочерей там, где их не должно быть, — на лапы поднялся прежде прятавшийся на внутреннем балконе Варшан. — Почему вы решили, что это на самом деле ваши дочери, а не принявшие их облик навы?
— Потому что ты онанировал в склепе, — при помощи дедушки Анепут смогла выдать ещё более обидную фразу в ответ. Однако Варшан уже настолько переобщался со своим циничным отцом-политиком, что, в отличии от всполошившихся мам, лишь усмехнулся:
— Вот
Нингали подобное наглое поведение крайне не нравилось, и она рявкнула на чужого сына будто на своего, только даже без капли любви. Слишком её уязвили слова, что будто бы материнское сердце не способно почуять подлинность дочери:
— Ушёл в свою комнату онанировать там, пока взрослые разговаривают!
— Чтоб у тебя член загноился, мелкий некрофил, — Со схожими чувствами добавила яда своему сыну Небетхет. Она бы его гораздо сильнее избила за публичное обесчестенье рода, но сейчас были гораздо более важные дела. Чёрная самка обняла Анепут крыльями, прижимая к шерсти. Жестокой и злой золовке, Герусет, не удалось разлучить её с дочерью, что сейчас растерянно обнимала её в ответ и дарила счастье.
— Если бы это был нав, вы бы все уже сдохли, — проворчал Варшан на беспечную идиотию самок. Нежные чувства, во всяком случае, были важнее им, чем собственная безопасность. А внезапно вернувшиеся родственники — дороже имеющихся.
Нингаль резко подняла голову и зыркнула на Варшана. Тот остолбенел, обиженная морда приняла нейтральное выражение. Потом он пошёл прямо к краю балкона и, не остановившись, свалился с него, не группируясь в падении и с треском ломая лапы, но даже не вскрикнув.
Этот душераздирающий и жестокий звук всполошил всех присутствовавших, мать и дочь расцепили объятия, обратив всё недоброе внимание на освирепевшую Нингаль, которая, лишь наградив тяжёлыми увечьями оскорбившего её и всех остальных ублюдка, успокоилась:
— Что взять с самцов. Даже если их воспитывать, они этого не воспримут своими тупыми мозгами. Им надо постоянно напоминать, что старшим нельзя перечить.
Варшан, с которого Нингаль уже сняла свой контроль, застонал и попытался ползти, подталкиваясь чудом не повреждёнными крыльями. Небетхет подбежала к нему и остановила, чтобы тот лежал ровно, дал вправить кости и восстановить их целостность, бросая Нингали сквозь зубы.
— Будь я Инанной, я бы не вернулась к тебе домой. Или ты только чужих детей калечишь?
— Моя дочь хорошо воспитана и не перечит старшим, — нервная из-за потерявшегося ребёнка Нингаль поняла, что уже нельзя надеяться на остальных в поисках чада, как говорила Зерая. Если Велеяр вместо клятвы Сину искать Инанну заботится лишь о начищении морд навам, а его жена не смогла даже вырастить почтительных детей, в этом доме Нингали нечего делать. И она, не оборачиваясь на израненного Варшана и его семью, но выставив щит на всякий случай, покинула дом Велеяра.
Зорат, возвращаясь в сознание, понял, что Герусет недооценила и переоценила его одновременно. Пришёл в себя кобник стоя на четырёх лапах: вернее, лапы его до локтя были вделаны в камень пола отдельного
Вся прана была уже давно выкачана из ауры, но ненасытная пирамида требовала большего и перешла на запас жизненных сил Зората. Мощность её насоса была куда выше той, что мог бы осилить рогатый, потому тело начало его подводить, отзываясь болью от невозможности сесть, лечь или даже повиснуть на врезанных в камень лапах. Пранику или слабовольному кобнику тут бы и настал конец, но Зорат давно убил в себе дурака.
Вместо энергии тела, чёрно-оранжевый стал отдавать пирамиде свой разум и своё восприятие. Безмозглый аппарат принял их, и так Зорат расширил своё тело до всего комплекса.
Зорат оборвал свой поток, чтобы не утечь на подпитку заклинаний Герусет, а так же прекратить мучить остальных пленников пирамид. Хотя и возвращать им относительно небольшой проточный запас энергии из пирамиды Зорат им не стал — ведь надо было освобождать не их одних, а всех сразу…
Инанна с трудом приоткрыла глаза. Высоко над её головой переливался сотнями белых искр тёмный свод, горящие факелы отбрасывали танцующие тени на белые стены и шестиугольные плиты пола. Рыжая драконица помотала головой, крепко зажмурилась и снова огляделась по сторонам — но ничего не изменилось.
Пленница находилась в самом центре округлого зала с высоким куполом, и эхо под ним было столь зычным и гулким, что даже своё тяжёлое дыхание Инанна ловила острыми ушками как непрерывный рокот волн… Или же просто собственное сердце слишком сильно гнало взволнованную кровь. Хищно щерились статуи драконов, овивавшие колонны, наблюдая за позором и поражением руководительницы «Воли к свободе». Да… Только воля у неё и осталась. Свободы её лишили.
Инанна подвигала лапами, определяя своё положение. Она лежала на боку, и в её тело болезненно врезались широкие чёрные ремни, исписанные какими-то знаками, как будто бы в насмешку мигающие золотым свечением. Они оплетали её задние и передние лапы, крепко прижимали к телу крылья и опутывали грудь и шею. Мутантка попробовала освободиться, но ни магия, ни физическая сила не могли сладить с колдовскими путами.
— Это так же бесполезно, как подрывать моё правление. Теперь-то ты поймёшь, что я неуязим, как сама Тьма? — Пара глаз сверкнула в темноте металлом — хладно-серебристый и задорно-золотой. А после на неяркий свет вышла и сама Герусет, безумная правительница мрачной империи. Пасть недобро улыбалась, глаза щурились с издевательством над заведомо более слабой крылатой. Красные когти водили по цилиндру, что вырубил Инанну во время её плохо спланированной атаки… К эху трепетного дыхания добавился цокот когтей на задних.