Тьма всех ночей
Шрифт:
Он притронулся к шару в том месте, где ему показал Марко. Из бриллиантовых глубин на поверхность странной бородатой рыбой выплыло лицо Визигодреда.
— Марко говорит, что Вартлоккур сделал свой первый ход, — сказал Турран. — Мы не наблюдали в это время. Как прошло? Я думаю, что все нормально, судя по тому, как вы улыбаетесь.
Кристалл задрожал в пальцах Туррана, издавая слабый шорох, как ветер в поле зрелой пшеницы, в котором слышались слова, но уже за шаг они были бы не распознаваемы.
— Все прошло хорошо, без ответной реакции. В Клыкодреде огорчились,
— Прекрасно! Превосходно! — сказал Тур-ран. — Мои братья будут рады. А теперь — что вы хотите? — Несколько минут он прислушивался к ветерку-шепотку, иногда кивая. Когда Визигодред закончил, Турран сказал:
— Сейчас же.
— Марко! Визигодред зовет тебя. — Он поставил кристалл перед соседним стулом. Карлик нагнулся над шаром:
— Да, шеф?
— Ты готов?
— Разве я не всегда готов?
— Не часто, но я привык. Тут кое-кто хочет пообщаться с тобой. — Волшебник исчез, и на его месте появились три молодые женщины. Турран поднял брови. Все три заговорили разом. Марко метнул на Туррана взгляд, означающий «это частный разговор». Хмыкнув, Король Бурь присоединился к своим братьям, которые только что прибыли и собирались разделывать козу.
Закончив разговор, Марко подошел к Туррану.
— Бедные девочки, — сообщил он, и в его демонических глазах появилась печаль, — им так одиноко без меня. Бедные дорогушечки. Чего хочет босс, Турран?
— Бурю вокруг Клыкодреда, чтоб Вартлоккур не смог больше выслать засаду.
Полночь. Все спали, в том числе и Вальтер, стоящий на карауле. Снаружи медленной каденцией пришли звуки: хруст снега, крошащегося под ногами. Незапертая дверь медленно отворилась. Прислушиваясь, на пороге замерла темная фигура, окутанная лунным светом. Не услышав ничего, кроме тяжелого храпа, человек вошел внутрь и прикрыл за собой дверь. Нашаривая дорогу, как слепой, согбенный старичок прошелся по комнате. Каждого спящего он рассматривал в мерцавшем свете камня на столе и каждый раз перед тем, как отойти, удовлетворенно кивал. Пока не добрел до Марко. Тут он озадачен, наморщился, но, пожав плечами, двинулся дальше.
За спиной он тащил огромный тюк, который быстро и ловко обменял на другой, похожий, спрятанный перед этим Турраном в люке под полом домика. Тщательно, как человек с хрупким сосудом драгоценного масла, старичок вынес спрятанный Турраном предмет в зимнюю ночь.
Когда же его шаги смолкли, голос — древний как время и далекий как первый рассвет — произнес:
— Приди, моя краса небес. Мы снова едем домой с нашим сокровищем.
Взрыв смеха раскатился эхом над снежными полями. Сверкнула вспышка света без грома, и снег заскрипел под копытами. Взмах широких крыльев — и в ночь поднялся гигантский белый конь. Тихое веселье разливалось вокруг.
Звездный Всадник всегда забирал свой Рог обратно после причиненного вреда.
Глава 16
Весна, 997
ИБО КРЕПКА, КАК СМЕРТЬ, ЛЮБОВЬ; ЛЮТА, КАК ПРЕИСПОДНЯЯ, РЕВНОСТЬ
Я не понимаю, — бормотал Вартлоккур. — Он просто не хочет отступить. — Позади него, как куранты, беспрерывно тинькали крохотные серебряные колокольчики. Сейчас их звон был намного громче первых слабых звуков неделю назад. Стрела с серебряным наконечником неизменно показывала на запад.
Старец, сидевший перед зеркалом, подался вперед. Он чувствовал себя полностью ожившим, глядя, как человек пересекает ледник в сотне миль к западу от них. Вверх и вниз. Начиная с первых музыкальных аккордов колокольчиков, он и Вартлоккур приходили сюда посмотреть, как этот дурак преодолевает препятствия. Странный, несклоняемый человек, он пугал их своей настойчивостью. Ничто не останавливало его. Ни паршивая погода, ни горы, ни даже эти мелкие напасти, которыми Вартлоккур пытался вызвать в нем отчаяние. Снежные заносы, горные оползни, поваленные деревья размытые дороги — он обходил их или преодолевал со спокойствием, которое говорило об абсолютной уверенности в конечной победе.
И хотя за минувшую неделю он прошел менее пятидесяти миль, он по-прежнему поднимался каждый день на рассвете и играючи бросал вызов Драконьим Зубам до самого заката. Он мог выиграть состязание огромным тупым упорством.
— Он псих, — сказал Старец. — Он будет продолжать идти, пока не получит то, чего хочет. Или умрет. Уж ты-то должен понимать.
— Почему я?
— Сколько потребовалось лет, чтобы разрушить Ильказар? — А в глубине разума оставался постоянный вопрос «И чего это стоило?».
Чародей вздрогнул и отвернулся.
— Слишком много. И все растрачено. А на мой след после этого спущены все гончие пекла. Да думаю, что я его понимаю. Но — ради женщины?
А ради кого он сам объявил отмщение Ильказару? Ради носорога?
— Он любит меня.
Мужчины обернулись. Непанта стояла в дверном проеме и жгла их взглядом. Ее лицо было маской слабо сдерживаемого гнева. Вартлоккур кивнул:
— Возможно, хотя я лично поставил бы науязвленную гордость.
Мысли Непанты были очевидны. Конечно, он идет ради любви. Грубая действительность еще не разбила хватку романтизма, хотя она уже начала сдавать позиции.
— Вы предполагаете? Вы выучитесь предположениям, когда он доберется сюда!
Но его замечание все же угасило пыл. Вартлоккур видел это.
— Непанта, Непанта, почему ты не можешь быть рассудительной? Он ли убьет меня, или, что более вероятно, я… — Он оставил фразу незавершенной, сказав вместо этого:
— Ладно, не стоит кричать об этом.
— Ты выкрал меня, ты разлучил меня с мужем и ты хочешь, чтобы я была благодарна? Ты думаешь, я буду спокойно рассуждать? Почему бы тебе самому не побыть разумным? Дай мне зимнюю одежду и позволь уйти. — Она уже дважды пыталась сбежать. Дважды ее останавливали и мягко возвращали в ее покои. — Я обещаю, что удержу его и не дам тебя убить.