Тьма. Испытание Злом
Шрифт:
… — Мне надоело наблюдать твое идиотическое самоотречение! — уже в открытую возмущался Кальпурций, за рукав оттащив друга Йоргена в сторонку. — Кончится тем, что ты свалишься сам, и что тогда прикажешь с тобой делать?
— Да не свалюсь я, зачем бы мне сваливаться? — оправдывался ланцтрегер с видом невинным и удивленным. — О чем ты говоришь?
— Об этом!!! — Силониец с видимым усилием поднял на вытянутой руке заплечный мешок Йоргена. — У тебя там что, камни?!
— Нет, у меня там кабанятина. А зачем ты его хватаешь, это мой мешок. — Из обороны ланцтрегер перешел в вялое наступление.
…После десяти нестерпимо голодных дней им вдруг
Йоргену фон Рауху довольно часто случалось охотиться на кабанов. И каждый раз он сомневался, кто на кого по большому счету охотится. Во всяком случае, инициатива всегда исходила от кабана. Такая странная стезя была у юного ланцтрегера Эрцхольма: как ни окажется в лесу в одиночку — обязательно наткнется на лежку диких свиней. Со всеми вытекающими последствиями. Сначала он пробовал спасаться бегством, но разъяренный зверь оказывался проворнее, и схватки избежать не удавалось — только чудом и спасался! Вернее, колдовством. Но колдовать он не любил, поэтому стал забираться на деревья, швырять сверху тяжелые сучья и орать: «Пшли прочь, темное отродье!» Нередко этот способ оказывался действенным, свиньям надоедало беспокойство, и стадо меняло место лежки. Но попадался иной раз особенно упорный секач, готовый часами караулить свою жертву. Ну, сидеть на дереве до темноты тоже не станешь, вот и приходилось стрелять… Постепенно, годам к шестнадцати, фон Раух-средний снискал себе славу бывалого охотника на крупную дичь, даже лучшие отцовские егеря стали смотреть на него с уважением. А он и рад был, не забывал ввернуть при случае что-нибудь вроде: «Вот когда я завалил моего десятого кабана…» Один только Дитмар знал, как все было на самом деле, и дразнил брата «великим охотником поневоле».
Но так или иначе, а опыт «охоты» на нападающего секача у Йоргена был и подсказывал ему однозначно: надо бить стрелой точно в лоб, в центр его, а еще лучше — между глазом и ухом, другого способа нет. Некоторые охотники, по их словам, предпочитали целиться в горбатый загривок, чтобы пробить позвоночник. И Йорген однажды так поступил, но стрела прошла вдоль хребта, зверюга только сильнее разъярился от боли, и дело чуть не кончилось бедой. Хорошо, что стрелок ланцтрегер был проворный, как альв, только это его и спасло, следующая стрела прикончила зверя.
… — У нас в Силонии на вепря принято выходить с копьем! — потом, когда они сидели у костра и ели жаркое, сообщил Кальпурций гордо и принялся рассуждать об убойных местах.
«Хорошо, что в детстве мне хватало ума так не поступать, — подумалось Йоргену. — Смел бы меня кабан вместе с тем копьем и мокрого места не оставил…»
Но это было потом. А в тот момент огромная щетинистая тварь мчалась прямо на них, задними копытами взметая вверх комья земли. Действовали, не сговариваясь. Три стрелы с серебряным наконечником, взмыв по дуге, ударили точно в цель. Уже в полете их догнали два магических шара, один угодил чудовищу в правый глаз, с шипением его выжег, другой лопнул перед самым носом, рассыпался красивыми искрами (ну не рассчитал немного силу удара боевой бакалавр, со всяким может случиться).
Почему-то никто не надеялся, что тварь будет остановлена: выхватили
— Пойду посмотрю, что ли! — Осторожно, с мечом наготове, Кальпурций приблизился к телу. Потыкал осторожно острием. Потом пальцем. Потом понюхал кровь. И, обернувшись, возопил с ликованием в голосе: — Господа! МЯСО!!!
Это было спасение. Такое неожиданное, что поверить было трудно: неужели вот эту ящерохвостую дрянь можно есть?! Неужели она из плоти и крови состоит, а не из мертвой колдовской субстанции?
— Самое настоящее мясо! — авторитетно подтвердил Семиаренс Элленгааль, в свою очередь исследовав тушу. — Никаких чар, это обыкновенный урод.
— Но вдруг у него при жизни был разум? — забеспокоилась Гедвиг Нахтигаль. — Большой грех есть разумное существо.
— Сейчас проверим! — откликнулся Йорген бодро и снял тряпицу с жезла. Наконечник оставался безмятежно-жемчужным. — Можно есть! — вынес вердикт ланцтрегер. — Кто свежевать будет? Чур, не я! — Не любил он это дело, брезговал. Потому что на самом деле охотник из него был никакой.
Добычей занялись Кальпурций и Легивар, действовали весьма сноровисто, хоть и жаловались на непривычную толщину кожи. Альв присоединился к ним чуть позже, когда справился с нервным потрясением. До этой минуты он даже не подозревал («Мы и не думали скрывать, просто речь как-то не заходила…»), что милые спутники его таскают с собой по свету Жезл Вашшаравы — самое страшное оружие, когда-либо существовавшее в этом мире! В общем, с этим открытием Семиаренсу надо было прежде как-то свыкнуться…
К слову, для Йоргена, малодушно обретавшегося в сторонке от туши, тоже занятие нашлось. На запах крови ТАКОЕ устремилось — только успевай мечом махать. Не будь они вконец оголодавшими, скорее всего, махнули бы рукой на добычу и ушли прочь. Но голод придал решимости, и трофей свой они отстояли (правда, Семиаренсу для этого пришлось отвлечься от туши и установить защитную сферу, чтобы под руку не лезла всякая темная гадость). Сколько могли, унесли с собой, заполнив мясом заплечные мешки и даже запасные кожаные штаны Черного Легивара, предварительно завязав узлами все отверстия. Готовую конструкцию маг повесил себе на шею и радовался: как удобно нести.
— Зачем так много? — удивился Йорген. — Оно же до завтра пропадет на такой жаре!
— Ничего подобного! — возразила ведьма. — Я его зачарую, я умею! Будет как свежее! Больше, больше берите! Выпадет ли еще случай разжиться?
И вот в чем готов был поклясться Кальпурций: когда распределяли груз (ох немалый!), каждому досталось примерно поровну, только для Гедвиг и Фруте сделали небольшую скидку. Хотя возражали оба.
«Но должен же кто-то наши вещи нести? Не можем же мы все мясом перепачкать?»
Этот довод Йоргена прозвучал очень убедительно, и Гедвиг перестала спорить, приняла мешок с пожитками. А Фруте, как и все, нес мясо. Но каким-то загадочным образом, недоступным глазу стороннего наблюдателя, груз его постепенно перекочевывал в мешок Йоргена, и мальчишка шагал налегке. Пока не вмешался друг Тиилл.
… — Это мой мешок, зачем ты его трогал?
— Я его не трогал, я об него споткнулся! И сравнил твой мешок с мешком твоего братца! И скажу тебе одно: если ты угробишься во цвете лет, ему тоже хорошо не будет! О себе не думаешь, подумай о Фруте! Спасать его от тварей твой труп не сможет!