То, что сильнее (сборник)
Шрифт:
– Георгий сказал, что ты кофе не пьешь, но не лимонад же идти тебе покупать, – тихо рассмеялась она.
Ладька не сразу понял, кто такой Георгий, потом дошло – отец. Отец был какой-то чудной, молодой, рот до ушей – чудик, ей-богу. Ладька даже хмыкнул от пренебрежения. Кофе Ладьке не понравился, горький. Вот мать дома пила вкусный и сладкий кофе из высокой жестяной баночки с надписью «Напиток «Летний»». А вот печенья с корицей были хрустящие и нежные, прямо распадались на языке. Выпив невкусный кофе (слава богу, хоть чашка маленькая),
– Дела ждут? – насмешливо осведомилась Ритка-балерина.
Ладька, смущаясь, кивнул.
– Заходи, сын, – как-то просяще сказал отец.
Ладька выскочил из квартиры с облегчением и твердо решил: ему там больше делать нечего. Во-первых, все, что надо, он увидел, ничего интересного, а во-вторых, и мать может на такие вот заходы обидеться. У них своя жизнь, у нас – своя. Вечером мать спросила:
– У отца был?
Откуда узнала? Ладька кивнул. Других вопросов мать не задала.
– Больше не пойду, – коротко бросил Ладька.
– Что, так не понравилось? – усмехнулась мать.
Ритку-балерину и отца вместе Ладька видел еще всего один раз. Шли они, уже не держась за руки, и почему-то уже не смеялись. Бабы на лавочке слегка поговорили, опять, мол, глаза мозолят, но уже как-то вяловато. Эта история постепенно потеряла свою актуальность. А мать – мать совсем замкнулась, здорово похудела, теперь юбки и пиджаки на ней болтались, Но почему-то она этому совсем не радовалась, а ведь раньше как мечтала похудеть! Зато курила еще больше и уже совсем не красила губы. Ладька смотрел на нее и тяжело вздыхал, думая о том, что вообще-то понимает отца, да и Ритка-балерина… Да что там говорить. Однажды у подъезда Ритка окликнула Ладьку с укором:
– Совсем к нам не заходишь.
Ладька пожал плечами.
– Пойдем, отца нет, он в командировке в Омске, я одна. Вот бублики купила и колбасы «Любительской», идем чай пить!
Ладька сглотнул слюну! Бублики с колбасой! Да еще с «Любительской»! Эх!
В маленькой комнате было все по-прежнему, только прибавился магнитофон «Комета» – несбыточная Ладькина мечта. Колбасу Ритка нарезала толстыми кусками, а бублики просто разломила пополам. Кивнула – лопай, не стесняйся. Была она какая-то грустная и поникшая. «По бате, видать, скучает», – решил Ладька, наворачивая колбасу.
Ритка пожевала немножко и откинулась на диванную подушку. Потом сказала:
– Вот так-то, Владик, такие дела.
Что это значит, Ладька не понял, но на всякий случай жевать перестал. Ритка помолчала, затянувшись тонкой сигаретой с золотым ободком, а потом произнесла:
– Не понимает меня твой отец, Владик. – А потом еще раз по слогам: – Не по-ни-ма-ет.
Ладька замер, на откровения он как-то не рассчитывал.
– Ну не могу я сейчас рожать, понимаешь?
Ладька кивнул.
– Не могу, да, лет мне немало, не девочка, но впервые появился какой-то шанс, пусть крошечный, но шанс, понимаешь?
Ладька в волнении сглотнул слюну и опять
– Вот такие дела, Владик. А он ничего слушать не хочет. Он не понимает, что я прежде всего артистка, а уж потом все остальное. А он не понимает, говорит, что ему дико все это слышать. – Ритка горько усмехнулась и помолчала. – Не понимаю, чего ему еще надо? Есть же у него один сын – ты, правда?
С этим нельзя было не согласиться. И Ладька опять, как болванчик, кивнул.
– Ладно, иди, – негостеприимно закончила Ритка. Она встала, всхлипнула и ладонью стерла потекшую тушь.
Через неделю отец зашел к ним с матерью. Принес вафельный торт и деньги в конверте, сел и замолчал.
– Чаю хочешь? – спросила мать. Он кивнул. Ладька тоже пристроился, выпил две чашки чаю с вафельным тортом, а потом ушел к себе – делать уроки.
Сначала родители молчали, а потом начали вполголоса говорить – сперва отец долго, сбивчиво. Мать молчала. Потом заговорила мать. Ладька слышал обрывки ее фраз:
– А ты чего хотел? Так не бывает, любишь – терпи. – И еще что-то в этом роде.
Потом отец спросил:
– Ну скажи мне, что это за женщина, которая не хочет иметь детей?
– Женщины разные бывают, – уклончиво ответила мать.
А потом Ладька уснул.
Беда с отцом стряслась спустя полтора года, в Рязани, куда он поехал в командировку на опытный завод. «Уазик» врезался в столб – водителя занесло на скользкой после дождя дороге. Водитель и пассажир на переднем сиденье, главный инженер завода, погибли сразу. Отец выжил, но повредил позвоночный столб. Было еще много всего – да что говорить.
Привезли его в Рязанский военный госпиталь, там были лучшие специалисты – помог завод. Мать с Ладькой выехали в тот же день, как узнали о случившемся. Мать говорила с врачами, спорила, ругалась, но от нее не отмахивались. Ритка-балерина приехала через неделю – у нее были спектакли. Она громко, навзрыд, рыдала в коридоре больницы, причитала, подвывала – в общем, раздражала всех, а толку никакого. В палату к отцу заходить боялась, вцепившись побелевшими пальцами в халат врача. Мать ей сказала, поморщившись, жестко: «Лучше уезжай побыстрей». Ритка оказалась сговорчивой и уехала тем же днем.
Через месяц отца перевезли в Москву, в Бурденко, мать взяла отпуск и жила практически в больнице. Ладьке вечерами сухо докладывала: динамики нет! Ладька не понимал, что это, но точно чувствовал, что плохо.
Потом мать повеселела и сказала, что отец заговорил и заработала правая рука, и еще – что это очень и очень большие сдвиги. И слава богу, динамика уже положительная. От этой вот динамики, как понял Ладька, теперь и зависела дальнейшая отцова жизнь. Когда он пришел к отцу, то не сразу его узнал – отец был похож на сморщенного старичка. Но Ладьке обрадовался и долго его гладил по руке. Мать кормила его с ложки киселем.