То, что скрывается в темных переулках. 1 часть
Шрифт:
– Сегодня Юл не заедет? – спросила я.
– Он парень вольный, как решит.
– Лучше бы заехал, мне есть, что ему рассказать, – вздохнул Яст.
– А мне что-то подсказывает, что он и так все знает, – я снова глянула в телевизор. Там уже передавали погоду.
– Только не дождь, – хныкал Никита.
"Обещается дождь, северо-восточный порывистый ветер и до +2°С" – проговорила девушка с экрана.
– Я так и знал, – тяжело вздохнул блондин.
– Значит, все берут зонтики, – я.
– А мне не придется ничего брать. Я задвину наглухо шторы и буду спать
– Везет же некоторым, – я не сдержала зевка.
3
Сидеть дома не хотелось. Вечер обещал бы быть скучным, если б мы никуда не отправились.
Никита мучил свою гитару, по квартире разносились пищащие и режущие уши звуки. Яст же сидел на кухне и изучал надписи на разновидностях чая, что пакетиками лежали на полке. Это был подарок нам всем от Юлия, но никто так этот чай не открыл.
– Хлоя, – позвал меня парень. Я тем временем протирала зеркало, которым могли пользоваться все, кроме Ли. Она не отражалась.
– Да, Яст, – я вошла к нему в кухню.
– Может, попробуем? Ты что будешь, морошку или малину?
– Я буду пива, – я обернулась в коридор, – Ник, а ты?
– Да я б тоже не отказался, – рядом, обдув меня ветром, оказался Никита.
– Может тогда в Тихий дон? – спросил Яст. – Там ограничение по возрасту шестнадцать плюс. Я пройду.
– Будешь там свой чай пить, – усмехнулся Никита.
Я тоже не удержала усмешки, но, увидев обиженное лицо Яста, сказала:
– Не волнуйся, Яст. Я куплю тебе немного пива. От пол-литра тебе плохо не станет.
– Спасибо, Хлоя.
– Эй, – наигранно строго отдернул меня Никита, – ты способствуешь развитию детского алкоголизма!
– Не волнуйся, я знаю, что делаю, – я подмигнула ему, – ты ведь мне в шестнадцать тоже позволял немного выпить.
– И кем ты стала? Алкоголичка! – мы все втроем засмеялись.
Оделись все как обычно, когда мы собирались ночью вылезти из дома. Парни в брюках карго и майках, сверху тонкие осенние куртки в тон брюк. Никита был в бежевом, Яст – в светло-коричневом. Я оделась в розовую майку, пусть этот цвет не очень любила, джинсовую мини-юбку, черные капроновые колготки поплотнее и сверху осеннюю бежевую куртку.
Тихий Дон ждал нас.
Мы вышли из дома. Ночь была холодной. Об этом сразу сказали мурашки, что пробежались по спине.
– Не пропало желание переться до бара? – спросил Ник.
– Ни капли, – я отмахнулась и шагнула в темноту. Яст за мной.
– А что-то холодно, – клацнул зубами Никита.
– Шевели ногами – согреешься, – Яст.
Сопротивляясь холодному ветру и желанию согнуться в три гибели, я шла по дороге. Яст прижался ко мне, схватив за руку. Ник смирно шагал в метре от нас.
– Нет, наверное, плотный поздний ужин и водки с кровью, – недовольно говорил Никита.
– Я тоже поем, но все же буду пива, – я махнула головой, – не настолько замерзла.
Мы прошли мимо школы, поднялись вверх по лестнице и оказались на длиннющей широкой улице. Улица Хладного серебра отходила оборотням, поэтому, как только мы
Мы прошли по тротуару. Здесь горела жизнь: влюбленные пары, родители со своими чадами, веселые компании друзей. Мы шли дальше. Я по центру, Яст шел от меня слева. За руку уже не держал – согрелся. Никита шел справа.
– Хорошо здесь, – проговорил блондин.
Я только кивнула.
Мы прошли вдоль длинного дома. Я рассматривала нелюдь, что шла мимо нас. В отличие от вампиров, на первый взгляд, отличить оборотня от человека невозможно. Но если приглядеться, глаза у них волчьи. У чистокровного оборотня нос более плоский, похож на человеческий, но похож и на собачий. Глаза темно-синие, как небо перед рассветом. Перевоплощаться они могли, когда хотели, и в полнолуние становились более агрессивными. Половинки были меньше похожи на собак. Нос человеческий, но в разрезе глаз был виден волк. Как и у вампиров, полу-оборотень был более опасен. Более агрессивен в полнолуние. Обладали светло-синего цвета глазами. Четвертинки не имели второй ипостаси. Единственное, что они могли это превратить свои зубы в волчьи, превратить ногти в когти. Самые слабые среди нелюдей, самые беспомощные.
Тихий Дон встретил нас ароматом спиртного, приглушенным светом, шумными компаниями и музыкальной группой, что играла на сцене.
"Мы сильны, запомни это!
Чтоб в жизни не было у тебя,
Всегда держись ты до рассвета,
Там солнце защитит тебя!
Уметь ты должен быстро бегать,
Молитвы знать, крест с собой иметь!
Ведь ты не хочешь умереть!"
Гитаристы рвали струны, орали и мотали головами. Никита, подхватив их волну, начал "танцевать" по их примеру.
– Ему не нужен алкоголь, – я улыбнулась, – он и так не совсем с головой дружит.
Я провела Яста к столику. Мы сняли куртки и повесили на спинки стульев. Как и обещала, купила ему пол-литра пива, себе же заказала огромную кружку и тарелку вареного картофеля. Для меня не было ничего вкуснее.
"Ты сукин сын! Ты человек!
Уж очень короток твой век!
Ты сдохнешь от любой хандры!
Ты не выдержишь с нами игры!"
Я в ужасе посмотрела на сцену, потом на Никиту. Тот лишь удивленно пожал плечами. Петь песни, где "человек" – это оскорбление, а также где говорится о слабости и возможной смерти человека, было запрещено законом. В нашем мире все были равны, по крайней мере, так пыталось сделать правительство.
Со сцены продолжали рычать запрещенные песни. Ник подсел к нам:
– Они с ума сошли!
– Если сюда придут стражи порядка нас тоже повяжут, – проговорил Яст.
– Мы за людей, не повяжут, – я покачала головой.
– Мне кажется, или все в восторге от этих песен? – Ник.
Я осмотрела зал. Действительно, все орали слова песни, "танцевали" и явно поддерживали пропаганду против людей.
– Тебе не кажется, – согласилась я.
– Мы здесь лишние, – одними губами проговорил Яст.