То «заика», то «золотуха»
Шрифт:
А как бы ведь хотелось – слиться с ковром и просочиться в пол… Под него… Я бы всё отдала – за подобного рода функцию… в функционале моего же всё тела и души. Но… Мне – не дано! Белое тельце, как и белые плотные крылья его и её, слишком заметны на фоне всего же этого… бежево-зелёного безобразия!.. От пола. По стенам и… Только лишь потолок – принимает меня: «такой, какая я есть». Да и прося же ещё будто ко всему – не обращать внимания на светло-зелёный квадратный плафон люстры на нём!.. Но и, благо, сейчас день и это – мне не светит. Никак и… Никоим же образом! Впрочем, как и Икару… Да и тем же чёрным мухам и серым комарам за его стеклом – уже отошедшим в «тот» мир! Не говоря уж и о том, что и на потолке-то – долго не усидишь. Как и не полежишь… Не «удобно»! А уж и – долететь?.. В удушье внутри и полной дезоориентированности
Не-воз-мож-но!.. Я задыхаюсь – в этой серой бетонной коробке! Но и всё-таки нахожу в себе силы – на последний, не «крайний» уже, рывок. И… Из последних же сил, собранных внутри души и снаружи же тела, подлетаю к окну – и стучусь о его стекло всем своим существом и естеством: пытаясь на ощупь нащупать хоть какой-нибудь уже, пусть и совсем небольшой, но приток свежего воздуха… Пытаясь отыскать – вход и… «Вдох»! Как и выход… С «выдохом»! Но его – нет… Их – нет!
Всё! И эти – тоже… Силы – окончательно покидают меня, выходя на осадке души и остатке же тела! И вот я – снова на полу. Где – мне и место. Где – мне и «самое» место! А был ли смысл взлетать, если всё равно вернулась к нему?.. Всё равно – осталась с ним!
Но и почти тут же – меня находят! Находят в таком состоянии «не стояния» и… Поднимают! Да… Вот только и мне – уже всё равно! Лишь бы – всё это закончилось для меня… И со мной же… Быстро. И всё! Больше – никого и ничего не надо! Но…
Но и вновь – ничего из этого… того не происходит! Я слышу лишь – как открывается окно и… на меня вдруг прямо-таки и обрушивается поток холодного свежего воздуха! Я вздрагиваю. А он… А это был и есть – парень! Повелитель и… Хозяин. Он… Дал мне – лишь подышать?!
Краем глаза и боковым же зрением – вижу его «преувеличенно» большие черты лица. Вроде и длинного с горбинкой носа. Пухлых губ… Мощного и округлого подбородка… Тупых, и пусть не «умных», но и, тем не менее, видных скул. Как кончики моих крыльев! Светло-серых глаз – на фоне и такой же, почти что и белой кожи. Светло-русых коротких волос: с редкой чёлкой, спадающей на низкий лоб и прикрывающей его широкие светлые брови вместе с тонкими ресницами! Непривычно, но и как на контрасте, со всем вокруг и мной же – он одет во всё черное: футболку, шорты и бандану… на руке!
Но и, посчитав же эти несколько минут достаточными для обновления кислородного баланса внутри и возобновления дыхания снаружи, а и скорее всего – попросту решив проветрить, не замерзнув сам, он вдруг прикрывает окно и… несёт меня в прихожую! Через коридор с бежевыми стенами. И белым же потолком… По светло-коричневому линолеуму… По обеим сторонам которого и от нас – тянутся ещё какие-то белые деревянные двери. Но и он – не заходит в них! Поворачивает направо. Подходит к такой же почти двери, только с замками и цепочками… Где и по левую уже сторону от нас – стоит тёмно-коричневый деревянный шкаф-трюмо: с висящей и стоящей, как снаружи, так и внутри же, скорее всего, верхней одеждой и обувью. А по правую – такая же, «в цвет», тумба, но побольше и тоже, наверное, с обувью: в три ряда полок. И рядом с которой уже, по левую сторону от неё, примостился небольшой пуфик, обтянутый серой тканью… И вот под его ногами – чёрный жёсткий коврик, чтобы вытирать ноги при входе. Казалось бы… Казалось бы, кто-то предпочитает белый коврик… Вроде меня! Чтоб вытирать об меня и мной же – всё. А «кто-то» и… «Чёрный»! «Спасибо же, что ты – это ты». Но и… Однако… Однако, здравствуйте! И… Добрый вечер! День же – уже был… И что же это, на самом деле, значит? «Ты так быстро наигрался!». Повезло же… наверное.
На-вер-ное… Распахивается дверь!.. В пустой и тёмно-серый бетонный подъезд… И я снова сжимаюсь, вздрагивая! Непонятно же ещё, что хуже: холод его, ветра или того, кто сейчас держит меня, будто и вы- и отпуская, хотя совсем недавно – сам же и закрыл в комнате?.. Не говоря уж и о том, что он сам остался за порогом, а меня же – кинул, почти что и «швырнул» через него, заставив «упасть ниц» перед собой. «Перед «ним», да! Перед кем же ещё?.. Не перед собой же, т.е. мной!». Холод же, что был ранее, ничто, в сравнении с болью, которая тут же пронзила моё хилое тельце, стоило лишь шмякнуться об пол: как лепёшка напополам с мешком картошки! Какие же они все – злые. Жестокие и циничные!
Переворачиваюсь… Лишь бы более –
И какой смысл отдавать годы жизни, чтобы после – слышать эту звонкую тишину в ответ и свой же адрес?..
Да… А ведь, и нисколечко не давя на жалость, я уже совсем – не та, что была раньше! «Да»!.. «Раньше» же – я ещё была милой. Была даже и… красивой. А уж и что говорить за?.. Яркой – я была! Любимой и… Любящей! А что – теперь? Теперь – я сломлена!.. Как духовно, так и физически… Выцвела и выгорела!.. И вот за что мне – всё это? В чём я таком и с кем я таким «так» же провинилась, чтобы заслужить эти подчас и ежедневные лапанья, не говоря уж и за «время», посиделки в одиночестве на холодном линолеуме?.. На холодных деревянных досках. Паркете! Ковре или сером бетонном полу!
К чёрту – всё! К чёрту – эту жизнь! Этих (не)людей и… К чёрту – меня! Я не хочу – так. Не могу – так… больше!
Резко подрываюсь… Что даже, поначалу, и изображение перед глазами плывёт в чёрно-белом свете, взрываясь ещё параллельно где-то и цветом… И несусь – в сторону улицы. В сторону – выхода!.. Подхваченная, пусть и холодным, но и потоком же ветра, свободы: из открытой или не закрытой кем-то ранее чёрной металлической входной двери подъезда, побитой временем и не «только» и обитой же поверх ещё тёмно-коричневыми досками. «Она выведет меня – на волю. А ветер – спасёт… Спасёт меня – своим же холодом! Ему ведь – не жалко… А мне – и подавно… приятно! Не совестно… Он же – не сострадает. И не сожалеет… Ему – наплевать на меня. Значит – и мне наплевать. Значит и мы – солидарны! И уж пусть лучше меня собьёт – чья-то машина!.. Больше такой пытки – я не выдержу. Просто – не вынесу… Не могу. Не смогу и… Не (за)хочу!».
А стоит пересечь «черту» и вылететь к белому, прямо-таки и слепящему после квартирно-комнатного и подъездного полумрака свету, как ветер меняет свою и одновременно мою траекторию «падения» – и бьёт уже не по касательной и подгоняя в спину, а в лицо и насквозь, отталкивая, наоборот, меня и назад. Проникая в меня… И возвращая на «своё» место! Но и я – уже не обращаю на него никакого внимания. «Он ведь всё же помог мне выбраться – и с него этого хватит! С меня – всего этого хватит! Ведь и мне – всё равно! Уже – всё равно… Я хочу – свободы! Хочу наконец-то и по-настоящему – взмыть в небеса!.. Без вечных нравоучений… И извечных же – правил! Они же все – подрезают мне крылья! Они все – пытаются меня удержать и приструнить!.. Не в этот раз! Уж лучше – в небо, чем под землю. Да! Я же – не боюсь смерти… Никогда не боялась!.. И всегда искренне – её желала. Ждала – её… Верила – в неё. И звала… И вот теперь – моя мечта точно и вся же исполнится… Моё желание – воплотится в жизнь!.. И пусть сейчас я поймала на них – саму же себя!.. Как ловили меня те. И до этого… «Пускай и… Отпускай»: так же – меня учили! Прощай… Прощай, о, грешный мир! С меня достаточно такой и «не» – (не)жизни! И с тебя же – достаточно: меня».
Впереди, над серой асфальтированной дорогой с белой разметкой, мелькают две ярко-жёлтые фары! «И эти два огня – с каждой секундой: приближаются всё ближе. И ближе… Ко мне! Мой убийца… И мой суд! Моё влюбийство… И моё же спасение! В одном лице… И в одном же флаконе!».
Встаю перед ними и «их» чёрной глянцевой машиной, даже не пытаясь сойти на обочину… Слететь на бордюр. Или в кювет… Спастись! «Так – будет проще! Так – будет легче и… Лучше». Сначала, правда, конечно, как и во всём, что «впервые», будет больно. «Но и это же – не продлится больше и дольше минуты. Может, двух… Но и максимум же – трёх! «Физических»!». А моральных и эмоциональных… «Лучше – не думать об этом». Буду надеяться, что и их я не переживу. А до «самовнушения» и после них – и вовсе не доживу! «Двенадцать минут»?! Ага. Да… Да чёрта с два! «Ага»… Дайте – дважды. А то – и трижды!.. И подержите моё пиво! Я же и так, и без этого – мало страдала и мучилась, не правда ли?.. Можно же и ещё – до кучи. И горки… Нет! Минута-две… Три! Не более… «Но и не менее!». И… «Кома»! А после – настанет, наконец, спокойствие. И за ним – придёт и свобода. Вечность и… Бесконечность! И пусть же всё это – от беспечности!.. Зато же и я сама, пусть и лишь для себя, уйду красиво. «И никто не заметит». Да и зачем?