Тобол. Том 2. Мало избранных
Шрифт:
Игго первым настиг джунгарина. Ловкий степняк сразу перевесился на одну сторону своего коня, чтобы его не выбили из седла и не закололи пикой. Игго на всём скаку вытянул из ольстры – седельной кобуры – заранее заряженный двуствольный пистолет. Без всякого колебания он выстрелил джунгарскому коню в голову. Конь полетел с копыт, а степняк покатился по жухлой траве. Драгуны сразу окружили его, держа сабли наготове.
– Не руби! – отчаянно закричал джунгарин по-русски. – Не руби!
Ренат с холодным любопытством разглядывал степняка. Кожаная шапка с длинными ушами, большой запашной халат, кушак, кожаные
– Разведчик, – понимающе сказал ротмистр Кунов и усмехнулся: – Наконец-то дикари заинтересовались нами. Доставим в ретраншемент.
Ретраншемент – земляная крепость – был достроен уже на три четверти. Солдаты выкопали рвы и отсыпали квадрат из валов-куртин с четырьмя бастионами по углам. Ворота в ретраншементе имелись только одни. Их прикрывал треугольный редут из валов пониже, тоже окружённый рвом. Внутри укреплений зияли длинные ямы для казарм и цейхгауза. Однако работы оставалось ещё много. Солдаты покрывали скаты валов срезанными пластушинами дёрна и прикрепляли его, втыкая длинные деревянные спицы. Весной дёрн прирастёт, и земляной ретраншемент не расползётся под дождями даже за сорок лет. Разобрав несколько дощаников, работники сооружали кровли над казармами и цейхгаузом, сколачивали ворота и барбеты – боевые площадки на бастионах и редуте, где потом встанут пушки. Множество солдат плели из лозняка сетки – будущие стены землянок, вязали толстые снопы из прутьев – фашины, которые будут установлены в ряд на гребнях куртин. Огромная взрытая стройка выглядела как свежевспаханное поле с гомонящей стаей грачей. Солдаты катили тачки, тащили доски и брусья; офицеры ходили с большими угломерами или с мерными верёвками, намотанными на локоть; чёрная, вывернутая из глубины земля истекала тёплым паром; дымили костры. Поодаль виднелся табун. Бухгольц объезжал строительство верхом; конь до брюха был перемазан грязью; в грязи были и ботфорты Бухгольца с высокими крагами, и ножны сабли.
– Господин Ожаровский, вы завершили трамбование эскарпа на западной стороне? – спрашивал он в одном месте.
– Так, Ыван Дмытржэвич. Утоптаныи плотны, яко на плацу. Провьерил на багынет – клинец не вошьол йи до сэрэдзыны.
– Каков уклон откоса, господин Шторбен? – спрашивал Бухгольц в другом месте.
– Две трети от прямого, господин полковник. Для конницы довольно.
Бухгольц двигался дальше.
– Рогатки готовы, господин Демарин?
– Гвоздей не хватило. Послал сержанта тягать из судов.
– Господин Кузьмичёв, вы подумали относительно апрошей?
– Предполагаю их излишними, Иван Дмитриевич. Снегом забьёт.
Ротмистр Кунов направил коня к Бухгольцу. Дозор ехал за командиром.
– Господин полковник! Я осмотреть озер! – отрапортовал Кунов по-русски. – Лес не иметь. Иметь много… э-э… трауэнверде…
– Плакучая ива, – перевёл находящийся рядом Кузьмичёв. – Ивняк.
– Да, – согласился Кунов. – И добавок много каммич.
– Камыш, – поправил Кузьмичёв.
– Что ж, ясно, – кивнул Бухгольц и указал пальцем: – А сие кто?
– Взять в плен на озере. Который смотреть тайно.
– Лазутчик, – подсказал Кузьмичёв.
Изловленный степняк стоял среди всадников дозора. Его руки были связаны, а верёвку держал Игго
Офицеры подходили поближе, чтобы посмотреть на первого пленника.
– Он говорить русский, – сообщил ротмистр Кунов.
– Ты кто? – с коня спросил Бухгольц, глядя на степняка.
– Я Бямбадорж, каанар зайсанга Онхудая!
– Тарабарщина, – поморщился Бухгольц, ничего не поняв.
– Его зовут Бямбадорж, Иван Митрич, – объяснил поручик Демарин. Он помнил рассказы Ремезова о джунгарских обычаях и владениях степняков на Оби. – По их меркам, он знатный человек, охранник при местном князе Онхудае. Этот Онхудай владеет всем здешним улусом и держит свою ставку в городе Доржинките в двух сотнях вёрст отсюда вверх по Иртышу.
Солдаты вокруг побросали работу и тоже глазели на пленника.
– Ты лазутчик? – напрямую спросил Бухгольц.
– Я смотреть, кто пришёл на Ямыш. Зайсанг хотел знать. Убить, жечь, взять коней зайсанг не хотеть.
– Вот, значит, и первая весточка, – удовлетворённо сказал Бухгольц. – А я всё гадал: куда азиаты провалились? Драбант, развяжи его.
Берглунд спешился и развязал верёвки на руках степняка. Потирая запястья, степняк недоверчиво глядел на Бухгольца снизу вверх.
– Ты – гость! – громко и внятно, словно глухому, объявил Бухгольц каанару Бямбадоржу и обвёл рукой строительство деташемента. – Ходи, где хочешь, смотри всё. Мы не враги. В твой город мы не идём. Здесь мы перезимуем и пойдём в Яркенд. Понимаешь меня?
Бямбадорж заулыбался и кивнул.
– Иван Григорьич, – обратился Бухгольц к Демарину, – сделайте ему визитацию ретраншемента. Ничего не укрывайте, на вопросы ответствуйте искренно. Потом накормите кашей, дайте шапку в подарок и пускай выберет себе любую лошадь.
– Слушаюсь! – Демарин шагнул к степняку и дружески хлопнул его по спине. – Пойдём, каанар, покажу нашу крепость!
– Эй, как тебя, Бамбар… дож, – окликнул Бухгольц. – У твоего князя есть люди, которые письменно читать по-русски в способности?
– У зайсанга много умелых русских невольников! – заявил степняк с простодушной гордостью.
Бухгольц хмыкнул и покачал головой.
– Митрофан Гаврилыч, – он глянул на поручика Кузьмичёва, – отпишите письмо для ихнего князя. Так, мол, и так, идём в Яркенд, намерения на баталию не имеем, словом, сами знаете. Письмо принесите мне под печать.
– Будет исполнено, Иван Митрич. Пускай Тарабукин мне бумаги даст.
Солдат Тарабукин был ординарцем Бухгольца.
– Тарабукин, поди дай.
Ренат потихоньку отъехал в сторону и направился к батарее.
Орудия были выстроены на будущем плацу ретраншемента в три ряда. Вокруг суетились артиллеристы в шапках-бомбардирках, красных камзолах без рукавов и полосатых чулках-цунках, перепачканных в грязи. Канониры и фузелёры ключами подтягивали болты и молотками подстукивали заклёпки на лафетах; приподняв стволы, мазали коломазью окованные железными шинами вертлюжные гнёзда; в нужном порядке укладывали в длинные колёсные тележки свои инструменты: правила, гандшпиги, пальники и шуфлы. Зарядные доставали из ящиков ядра, гранаты и стаканы с картечью, чтобы поменять под ними венчики из слежавшейся ветоши, иначе у снарядов тонкие запальные трубки из меди утыкались в днища ящиков и сминались.