Тобор первый
Шрифт:
Но дать Тобору команду, снестись с ним по радио – значит автоматически аннулировать результаты испытаний, целиком перечеркнуть их.
Тобор уже изготовился к прыжку. Он мог прыгнуть в любое мгновение.
Теперь все смотрели не на экран, а на Петрашевского: от него одного зависело решение.
– Испытание продолжается, – спокойно сказал Аким Ксенофонтович и пожал плечами.
– Послушайте, Аксен! Ой, извините, Аким Ксенофонтович, как мальчишка смешался на мгновение вестибулярник. – Неужели вы не видите?
Петрашевский пожевал губами.
– Видите ли, товарищи… – начал он. – Вы понимаете не хуже моего: если я сейчас дам команду Тобору не прыгать, сойти с дистанции, это будет означать нулевую оценку испытаний. Скажите, положа руку на сердце: неужели наша многолетняя работа – на такую оценку? Я считаю, она заслуживает большего.
– При чем тут рука, при чем сердце? – загорячился вестибулярник, и, как всегда в минуты сильного волнения, у него сильнее обычного прорезался кавказский акцент. – Речь о том, что Тобор погибнуть может!..
– Ну, нет! Тобор не погибнет. Я верю в Тобора! – веско, с расстановкой произнес Аким Ксенофонтович.
Слушая в эту критическую минуту шефа, Суровцев поражался не столько тому, что он говорит, сколько тому, как он это делает: спокойно, невозмутимо, вроде бы даже нарочито медлительно. Будто дело происходит не на автономных решающих испытаниях, когда Тобор подчиняется только командам собственного мозга и в любую секунду может произойти непоправимое, а на очередном институтском семинаре.
Только по тому, как побелели пальцы Петрашевского, сжимавшие поручень кресла, можно было догадаться, что сейчас происходит в душе старого ученого. И тут же Суровцев – бог весть по какой ассоциации – представил себе, какую боль сейчас испытывает Тобор в поврежденном щупальце: отключать болевые ощущения робот, естественно, не имел права до окончания испытаний.
Между тем Тобор будто очнулся от забытья, в которое привело его созерцание пропасти. Видимо, прежде чем ее форсировать, он решил исследовать окружающую местность.
Сопка мерно подрагивала – это хорошо было видно на экране. Тяжелые серные испарения просачивались сквозь мельчайшие трещины и расщелины в породе, они вырывались наружу, словно перегретый пар из прохудившегося котла.
«Недурная иллюстрация к Дантову аду», – не к месту мелькнуло у Суровцева.
Кратер вулкана походил на ствол гигантской допотопной пушки, которая вот-вот готова выстрелить.
Отойдя на несколько метров от кратера, Тобор приблизился к одиночной скале, которая торчала, словно зуб, посреди озерца застывшей магмы.
Дальнейшие действия Тобора отличались загадочностью. Он потрогал зачем-то верхушку скалы, затем обхватил ее щупальцем и с силой рванул, выломив изрядный кусок базальтовой породы. После этого Тобор, примерившись,
– Чего это он, Ваня? – спросил альпинист, схватив Суровцева за руку. – Спятил, что ли?
Но ни Суровцев, ни кто-либо другой из ученых, сидящих в сферозале, не мог бы ответить на вопрос альпиниста.
Впрочем, у Суровцева через несколько секунд мелькнула догадка, но она показалась старшему воспитателю Тобора настолько дикой, что он не решился поделиться с коллегами своими соображениями.
Верхушка сопки, на которую дорога вывела Тобора, представляла собой небольшое овальное плато, продырявленное посредине жерлом вулкана.
Тобор зажал в каждом из передних щупалец по только что добытому увесистому обломку и начал пятиться назад, к самому краю площадки, прочь от огнедышащего, беспокойно клокочущего вулкана.
– Неужто спасовал Тобор? – спросил разочарованно альпинист.
Суровцев покачал головой:
– Не думаю.
– Почему же он уходит от пропасти?
– Наверно, чтобы набрать пространство для разгона.
– А обломки для чего ему? – продолжал допытываться альпинист.
– Видимо, для прыжка.
– Нашел, Ваня, время шутить!.. – обиделся альпинист. Камни ведь мешают Тобору… Вес увеличивают…
– Гляди, гляди!.. Сейчас сам поймешь, – схватив альпиниста за руку, быстро прошептал Суровцев. – Если только моя догадка верна…
Тяжело разогнавшись на щупальцах, свободных от груза, Тобор оттолкнулся от края кратера и взвился в воздух. Уже в полете он вытянул оба щупальца с обломками далеко вперед. Так вытягивает руки пловец, прыгая с вышки.
– Что сей сон значит, коллега? – спросил Аким Ксенофонтович. – Камень на шею – и в пруд? Эффектный способ самоубийства?..
Суровцев не успел ответить.
В прыжке Тобор стал медленно заводить щупальца с грузом назад.
– Теперь понял, – буркнул Петрашевский. – Молодчина!..
Тобор с силой отбросил прочь от себя оба обломка. При этом увеличились и скорость, и крутизна параболы, которую он описывал. Это ясно было видно при замедленном воспроизведении прыжка.
Альпинист вскрикнул: распластанный осьминог не дотянул нескольких сантиметров до края пропасти. Однако он сумел дотянуться до нее освободившимися от груза щупальцами и намертво присосался к горной породе.
– Уф! – выдохнул представитель Космосовета, судорожно комкая блокнот.
Пока Тобор висел, раскачиваясь над пропастью на двух передних щупальцах, камеры проследили путь обломков скалы, которые в прыжке отбросил робот. Камни рухнули в бурлящую лаву, подняв два огненных всплеска.