Точильщик
Шрифт:
Приступили к работе, очистили место от деревьев, но на этом и остановились. Дорога, впоследствии получившая название улицы Богоматери, не слишком пробуждала охоту строиться. Для приманки было обещано, что все дома, выстроенные возле сада, будут иметь выход в «Люксембург» с правом пользоваться им даже тогда, когда публика туда допускаться не будет. Но подрядчики не хотели заниматься этой улицей. В тысяча семьсот девяносто восьмом году на ней было только два дома со стороны улицы Вожирар.
Остальное место
Можете себе представить, как опасно здесь было ночью, учитывая мошенников, наводнивших город, и полицию, которая занималась только политикой!
Вот появилась какая-то тень.
– Черт побери! Здесь темнее, чем в печи! Ай да местечко! Честное слово, здесь спокойно можно душить людей, – бормотал чей-то голос.
Рассуждая так, Кожоль (а это был именно он) вдруг остановился.
– Может быть, меня специально заманили сюда, чтобы без шума отправить на тот свет? Эти прелестные ямки вполне смогут послужить могилой…
Он усмехнулся и продолжал свой путь.
Ощупал широкий тесак в рукаве.
«С этим можно продержаться довольно долго», – размышлял он.
Привыкший к длительным ночным переходам, Кожоль без особого труда подвигался по пустырю.
«Что же меня ожидает? Опасность или радость? И кому была предназначена записка? Мне или Ивону?»
Часы пробили три четверти десятого.
«Через несколько минут я буду все знать», – успокаивал себя Кожоль.
В это время впереди показалась группа людей. Шестеро шли впереди и несли что-то тяжелое. А четверо шли за ними. Кожоль спрятался за поваленным деревом. Он увидел, что несли что-то в мешке, из которого слышались какие-то сдавленные крики. До ушей графа донеслись тихо сказанные слова:
– Надо будет вынуть кляп, а потом быстренько вставить его обратно. А то его мяуканье разбудит всех вокруг.
Носильщики тотчас положили на землю свою ношу и принялись распутывать веревки, которыми она была связана.
Как только жертва почувствовала относительную свободу, она издала крик, но тут же сильная рука сдавила ей горло.
– Не перестарайся, Жак, эта жизнь стоит не так мало, – произнес тот же голос.
– Не беспокойся, я легонько, – ответил тот, которого назвали Жаком.
– Надо ему заткнуть рот, – произнес третий голос.
– Дайте ему перевести дух, а то еще задохнется.
Кожоль слышал из своего убежища хриплое дыхание жертвы. Он уже хотел броситься на помощь, но благоразумие удержало его.
Несчастная жертва спросила умоляющим голосом:
– Ради бога, куда вы меня несете?
– Скоро сам узнаешь.
– Вы хотите бросить меня в Сену?
– Ну, этого тебе бояться нечего.
– Что вы хотите сделать со мной?
– Всего лишь сменить убежище.
– И
– Завтра, если ты этого захочешь, будешь свободен.
– Что я должен сделать, ради бога…
– Тебе уже не раз говорили. Расскажи Точильщику то, что он от тебя требует…
– Никогда!
– Это твое последнее слово?
– Никогда, – повторил пленник.
– Кляп! – распорядился первый голос.
– Выслушайте меня, умоляю вас…
– Говори!
– Отпустите меня. Я дам сто тысяч экю!
Кто-то весело рассмеялся.
– Двести тысяч, только освободите…
– Сознайся Точильщику, и завтра будешь свободен.
– Никогда, – повторил пленник.
Кляп был вставлен, несчастный засунут в мешок, и шествие исчезло во мраке.
«Странно, – подумал Кожоль, – я никогда не оставался бесчувственным, если слышал крик о помощи. Но я не почувствовал ни малейшей жалости к этому человеку, который с такой легкостью предлагал сумму в двести тысяч экю…»
Он улыбнулся.
«Черт побери! Этот Точильщик имеет полное право гордиться своими людьми! Подчиненные, которые отказываются от двухсот тысяч экю!.. Неплохо было бы познакомиться с этим парнем!»
Когда граф подошел наконец к калитке, пробило десять часов.
«Кажется, я не опоздал, – подумал Пьер, – теперь бы узнать, кто назначил мне свидание…»
Захрустел песок под чьими-то шагами. На калитку упала тень.
– Хороший признак, – прошептал Кожоль, – женщина. Должно быть, служанка, которую послала ее госпожа. Как же я буду выпутываться из этой истории?
Нежный голосок спросил его:
– Вы прибыли из Бретани?
– Я приехал вчера утром.
– Где вы остановились?
– В гостинице «Страус».
– Хорошо. Подождите.
Ключ взвизгнул в скважине. И пока отпирали калитку, граф лихорадочно соображал: «К кому же относится приглашение? Ко мне или Ивону?»
Он проскользнул в полуотворенную калитку. Ее тотчас же снова заперли.
– Дайте мне руку, – сказала женщина.
Пьер повиновался.
Под густыми деревьями было так темно, что без своего проводника Пьер не смог бы сделать и двух шагов.
«Ручка нежная и тонкая, – рассуждал Кожоль, – служанка из хорошего дома».
Наконец они выбрались из-под деревьев на открытое место, и Пьер отчетливо увидел заднюю стену дворца.
Девушка направилась к двери, которая открылась у нижней ступени маленькой лестницы.
«Потайная лестница, – подумал Кожоль, – но… кого же здесь все-таки ожидают, меня или Ивона?…»
Пройдя шагов двадцать, женщина свернула вправо и прошла еще немного, ведя графа за руку.
– Где-то здесь возле вас должна быть софа, – произнесла она.
Кожоль ощупью нашел софу.
– Садитесь и ждите.