«Точка бифуркации»
Шрифт:
Вообще-то, вызов был более, чем оправдан. Георгий отбывал в Копенгаген, где ему вместе с министром иностранных дел Гирсом должен был вести переговоры о мире с Великобританией. Цесаревича в этой непростой миссии должен был сопровождать юный Уинстон Черчилль – он только-только поднялся с госпитальной койки, ходил с трудом, опираясь на трость, с левой рукой в гипсе. Однако Георгий настоял на том, чтобы взять юношу с собой. Мало того, он устроил ему встречу с отцом, на заключительном этапе которой присутствовали и Семёнов с Корфом. И эти усилия не пропали зря – из царского кабинета Уинстон вышел горячим сторонником прекращения вековой
Но не об этом думал Олег Иванович, швыряя куски раскрошенной французской булки чайкам. Корф недаром собрал всех «попаданцев» ( как и тех своих «современников», кому случилось хоть раз побывать на «той стороне») именно на Эзеле. На острове как раз начали обустраивать базу отдыха для сотрудников Д.О.П.а – своего рода закрытый курорт, где можно будет отдохнуть от головоломных проблем и ещё более головоломных операций. Здесь, вдали от цивилизации (две-три рыбацкие деревушки пришлось отселить, выплатив их обитателям щедрую компенсацию из казны) несложно было обеспечить требуемую степень конфиденциальности – при необходимости, «санаторий» можно окружить хоть тройной цепью часовых, а в море вывести на дежурство канонерские лодки и миноноски Балтийского флота. А в том, что предстоящая беседа требует наивысшей степени конфиденциальности, Семёнов не сомневался.
Из дневника мичмана
Ивана Семёнова.
« …- собственно, рассказывать особо нечего. – говорил отец. Люди, заполнившие гостиную «дома отдыха (вообще-то, здесь собралось не меньше тридцати человек) слушали его с неослабным вниманием, отчётливо сознавая, что того, что им скажут здесь, они не услышать больше ни от кого.
– Похоже, мы оказались правы: четырёхпалые действительно нас ожидали - и поняли, что это не случайность, а намеренный, сознательный визит. В итоге, мы там не задержались, а почти сразу отправились в обратный путь – но уже впятером.
Повествование о вылазке за «червоточину» не затянулось. Да и рассказывать-то было особо нечего - всё сколько-нибудь существенное стало ясно уже потом, когда мы собрали мысли в кучку и стали разобраться, что, собственно, произошло.
– …что касается наших предшественников, - продолжал отец, - то для них всё это выглядело несколько иначе.
Он улыбнулся сидящей в первом ряду Вареньке. Да, усмехнулся я, отец и теперь остаётся журналистом - сознательно или не очень, выстраивая свой рассказ из гладких, хоть сейчас на бумагу, словесных периодов.
– …для них визит в мир четырёхпалых обернулся томительным пребыванием в безвременье, полным страха и дурных предчувствий. Что ж, для герра Стрейкера эти предчувствия, безусловно, оправдались…
Я хмыкнул. Бельгиец, на которого надели наручники прямо у портала, в данный момент пребывал во внутренней тюрьме Д.О.П.а. Там его и допрашивали – не торопясь, вдумчиво, вытягивая всю подноготную о связях с британской разведкой, с «Золотой Зарёй» и с масонскими ложами здесь,
– Благодарю вас, господин Семёнов. – Корф кивнул. – Подводя итог, замечу, что главная цель вылазки достигнута, мадемуазель Выбегова свободна. Чего не скажешь об прочих… м-м-м… задачах. Я о том, что доступа в будущее мы не получили – и, похоже, уже не получим, не так ли?
Отец вопросительно покосился на нас с Николом. Я поспешно отвёл взгляд - когда люди, хорошо знающие барона, говорят, что он видит под собеседником на сажень вглубь, то это ни разу не преувеличение. А друг мой вообще никогда врать не умел, если дойдёт до расспросов с пристрастием – спалится моментально…
Отец, видимо, иного и не ожидал. Тем не менее, брошенный на меня взгляд был полон упрёка – «тоже мне, сын, называется…»
– Так и есть, господин барон. К сожалению, мы навсегда отрезаны от двадцать первого века. Хотя – не могу сказать, что это такая уж неожиданность. Дядя Ю… простите, господин Лерх, насколько мне известно, уже высказывал подобное предположение,
– Вот как? – Корф недоумённо вздёрнул бровь.
– Поправьте меня, Юлий Алексеевич, если я ошибаюсь - но ничего похожего я в ваших докладах не встречал…
Старик сидевший рядом с Евсеиным, дёрнулся - сейчас он напоминал нахохлившегося, обиженного на весь мир воробышка. На этот раз учёные были втроём, их неизменный компаньон, профессор Бурхардт приглашения на Эзель не удостоился. Немец, хоть и стал ценнейшим приобретениемнаучно-исследовательского подразделения Д.О.П.а, но через «червоточины» не проходил и на «той стороне» порталов не бывал.
– Вы не ошибаетесь, Евгений Петрович. – ответил старик. – Но дело в том, сто мы и сами ни в чём не были уверены. В «шлиссельбургском свитке», о котором я не раз упоминал в докладах, имеется следующее утверждение: всякий, кто овладеет тайной путешествий во времени, неизбежно встанет перед выбором – открыть путь в грядущее, или отказаться от этого, получив взамен доступ в….
– …в какие-то загадочные «Внешние Миры». – подхватил Евсеин, недовольный по-видимому тем, что он снова оказался в тени коллеги. – Мы так и пришли к согласию, что это– указание на конкретную возможность, или намёк на некие абстракции духовного свойства, каких в «металлических книгах» хватает. Теперь-то, конечно, многое стало ясно.
– Именно так. – подтвердил дядя Юля. – Собственно, мы ожидали, что этот вопрос прояснится в результате предпринятой вылазки, и так оно в итоге и вышло.
– Если можно, объясните. – попросил барон.
– Только вкратце, для дилетантов… думаю большинство из нас можно отнести к этой категории?
Возражений не последовало. Лишь Евсеин независимо вскинул подбородок – он-то себя дилетантом никак не считал.
– Может быть, лучше они сами? – дядя Юля покосился на нас. – Из первых рук, так сказать…
– Мы мало что можем сообщить, Юлий Алексеевич. – торопливо заговорил отец. – После возвращения, у всех в голове была сплошная каша. По сути, четырёхпалые не сообщили нам ничего конкретного - только вложили каким-то образом в мозги умение обращаться с их… мнэ-э-э… оборудованием. Это вовсе не какая-нибудь уникальная способность, поскольку и вы и господин доцент овладели ею с третей попытки…