Точка не возвратного времени
Шрифт:
Сейчас стало действительно плохо. Безумно обидно, за всё, когда осталось до отъезда всего два месяца. Семён кусал губы до крови. И теперь это безумие их дом.
Ковров вскрикнул и бросился на Гену. Опрокинув стал пытаться бить того руками, практики было мало. Уже через минуту они поменялись ролями. Ерёмышев полюбовавшись вольной борьбой мозговиков. Приказал обоих запереть в КПЗ.
На следующий день после обеда их выпустили.
Низовский прошелся по комнате. Время здесь текло специфически. Своеобразно для человека сказывается в заточении. Даже если комната
Из этого закрытого городка не выбраться. Только на тот свет! Гена не любил грустить, не его это. Геннадий оптимист! Он мыслил несколько по-другому. Да застрял и что? Опустился на землю …. Точнее под землю. Сам себе улыбнулся Гена.
Поэтому будем думать, что делать дальше? Этот слизняк Ковридман себя жалеет. Первое нужно узнать, как выбраться отсюда. Ни кого не знаю, кроме этого парня. Ну что же пора познакомиться с ним ближе и решить, как выбраться из этого ада!
Комнаты, в которых жили ученые и обслуживающий персонал все же отличались друг от друга! Они были похожи на типичные советские квартиры. С планировками хрущевок, на две и три комнаты соответственно. Были и более поздние варианты планировок и свои ремонты. Единственное отличие этих ….. этих квартир от обычных. Это окна, специальной конструкции, в них были помещены светофильтры. Лампы освещали импровизированные окна. Самый популярный вид, это лес или поле. У директора в своё время висел вид Красной площади. За долгие годы во многих окнах сломались валики, на которых менялись пейзажи. И лампы … кое где перегорели.
Низовский отметил автора окон.
Кстати не плохая задумка. Хотя бы так обмануть нервную систему человека. Создать у них иллюзию своих квартир. Геннадию дали пустую, точнее не жилую квартиру. Низовский осмотрел своё будущее жильё, покачал головой. Чуть освоюсь, переберусь в более достойное помещение.
Женщин в бункере мало и все замужем, с этим туго как говорят. Нужно поработать, без женского общества можно зачахнуть.
Гена прошел по серым и тусклым коридорам к двери, за которой жил этот Селезнёв. Геннадий пока не просчитал этого парня. Судя по словестному запасу и в терминологии подкованный товарищ. Стоит разобраться с ним и решить, что делать конкретно дальше. На пенсии будем писать мемуары.
Вот этот номер, простая дерматином обшитая дверь. Широкие шляпки гвоздиков во многих местах отвалились. Кнопка звонка не работала, сколько её Гена не нажимал. На третьем стуке парень открыл дверь.
На вид он не взрослый. Лет 23-25. Среднего роста, всклоченные волосы. Типичный ботаник, для убедительности нацепить очки и образ будет завершён.
– А-а-а это вы, заходите! Профессор вошел, осмотрелся. Всё те же 44 квадратных метров. Типичная малогабаритка, две комнаты, кухня, маленький коридорчик. Она и есть хрущевка в подземном варианте.
Этот Юрий шикует, ему и комнаты достаточно. Но тут полно пустых квартир. Его холупка не отличалась от квартиры Низовского. Те же стены и обои.
– Будите чаю? Геннадий утвердительно кивнул. Оба прошли на кухню. Хозяин квартирки поставил чайник,
– А-а. Вот сахар, сушки.
– Да, спасибо. Юра поставил чашки и присел рядом на табурет. Низовский старался быстро с ориентироваться в разговоре. Понять, как говорить с аборигеном, о чём, в каком ключе? Видно парень не так прост, как кажется.
– И так теперь времени у нас достаточно. И мы можем спокойно поговорить.
– О чём? Решил схитрить лаборант.
– Дурака, не валяй! Мы здесь оказались исключительно благодаря тебе! Если бы не ты, мы не приехали сюда.
– Я не виноват. Гость улыбнулся.
– А тебя пока еще некто серьёзно, не обвиняет. Хотя стоило бы. Давай по существу поговорим. Что ты искал в этих этажах? Юрчик выпил пару глотков чаю.
– Хорошо, раз у нас откровенный разговор, расскажу! Юра заглянул в глаза Гене.
– У нас надеюсь откровенный разговор?
– Конечно! Спохватился профессор.
– Рассказывай!
Глава 14
– Мой учитель и наставник не разделял мои взгляды и часто ругался. Последнее время мы сорились постоянно. У меня складывалось такое ощущение. Уже не раз мы словно по кругу ходили. Проделывали одну и ту же работу. Одни и те же эксперименты. Я спрашивал Льва Иосифовича, зачем мы тестируем, одни и те же аппараты. Выводим одни и те же формулы. Учитель начинал кричать на меня.
За день до его смерти, мы обсуждали саму возможность накапливать энергию. Был такой проект. Сколько было уже разговоров. Учитель случайно обмолвился о той лаборатории. В которой, произошел взрыв. Многие погибли! В лаборатории номер пять, командовал профессор Минных Олег Яковлевич.
– Я не совсем в курсе дела! Гена еле скрывал своё любопытство.
– Хорошо расскажу, всё равно мы теперь в одной лодке. Благо парень не умеет читать мысли и той мысли, какая проскочила у профессора. На счет … балласта.
– я так ….. в деверь постучались. Оба переглянулись. Хозяин квартиры заглянул в глазок. Такой, тоже имелся, открыл дверь. На пороге стоял опухший и заросший Сёма. Его краснючие глаза блуждали, затравленный взгляд бродил по комнате.
– Я больше не могу! Еще два-три дня и я покончу с собой! Юрий в испуге уставился на гостя. Низовский вскочил и втянул гостя в квартиру.
– Давай входи и садись! Юрий налейте чаю нашему горемыке. Ковров не отреагировал на слова, молча плюхнулся на табурет.
– Продолжайте Юрий!
– все изыскания и бумаги вывезли в спец. хранилище. Лабораторию номер пять и весь седьмой этаж опечатали. Но это не всё!
– мой учитель Лев Иосифович показал мне книжку. Вот она! Парень положил на стол записную книжку.
– Это записная книжка Олега Яковлевича. Он её забыл на столе у себя в кабинете. В тот день они опять проводили эксперименты. По проколу в другое пространство. Семён встряхнулся, из серого тумана безнадёги он услышал последнею фразу.
– это не может быть! Нужно очень много всего….. Юра повернулся к Низовскому.