Точка невозвращения
Шрифт:
Мне во второй раз за наше знакомство захотелось ударить его.
– Просто помолчи, – выдавила я. – Ничего не говори. Пожалуйста.
Так противно и гадко на душе мне не было за все последние пять лет. Но я же ничего не сделала… Только вот все равно ощущение, что нанесла одному демону незаслуженную обиду, так и не оставило меня.
А еще… еще я ничего не понимала. Но спрашивать Фаукса, о чем говорил Повелитель, почему–то не стала. Шестое чувство подсказывало мне, что это тот случай, когда лучше промолчать. Целее будешь… Правда, почему возникла ассоциация
Но интуиция никогда еще меня не подводила, поэтому я послушалась ее и ни о чем де Гредина расспрашивать не стала, без лишних разговоров последовав за ним во дворец.
А в комнате меня ждало разгневанное и беспокойное послание Риты. Черт, как я могла забыть?!
* * *
«10–ый день третьей декады лета
Прости, Рита, что так долго не отвечала. Просто было слишком много дел, я и спать–то еле успевала, не то, что письмо написать.
Не волнуйся – ничего страшного не случилось, всего лишь обычные неурядицы, какие бывают в крупных городах. Найти клад, спрятанный противным предком (да–да, в этом плане демоны от людей не отличаются), пообщаться с духом умершего и т.д. Так что поводов для беспокойства нет – задания плевые для толкового некроманта.
Мать меня удивила – не думала, что она способна на такое открытое проявление чувств. Но, знаешь… я улыбалась, когда читала об этом. Все же родительская забота, тем более такая редкая, необычайно приятна. Я, кажется, начала по ней скучать… По матери, в смысле.
Ива – это такая болтливая кокетка с коровьими глазами (прости, другого сравнения не нахожу)?
Помню–помню.
А вот своим поступком ты меня удивила, причем изрядно. Но я не против – мальчик этот твой, похоже, толковым оказался, раз в постель сразу не тянет. Но пусть не расслабляется – ему еще придется пройти мою проверку.
Если пройдет – флаг в руки и перо в… Ну, ты меня поняла.
И, Рита, не сомневайся в своей привлекательности. Ты самая лучшая девушка, которую только может найти себе юноша, и неважно, что маркиз. Хоть сам герцог!
Обязательно напиши, если продвинешься в своем «завоевании» (улыбаюсь).
Еще раз прости за задержку,
Софи».
* * *
Половину ночи я ворочалась в кровати, не в силах уснуть. Тяжелые раздумья одолевали меня.
Что же случилось с Мефистором, почему он так отреагировал на безобидные, в общем–то, слова Фаукса?
И почему так больно было мне? Он же для меня никто, да? Так почему… почему…
А ведь когда де Гредин назвал Мефа жалким, мне, и это самое страшное, захотелось дать ему пощечину или даже чего посильнее! И это при том, что последние дни Повелитель вел себя со мной, как последний хам. А я все равно, все равно его… пожалела? Нет, жалеют лишь тех, кого считают ниже себя. А этим я не унижу такого, как он. Так значит, я ему сочувствовала? А за что? Правильно, не за что ему было сочувствовать. Тогда что, что это было?!
Единый ответ на десятки вопросов:
Не знаю…
И я действительно не знала, чем объяснить свое поведение и все эти мысли, что как рой безобразной
И два назойливых образа все мелькают перед глазами, сменяя друг друга, но не уходя на совсем, обрамленные калейдоскопом картинок из чужих лиц.
Двое… такие разные, и отношусь я к ним тоже по–разному.
Одного почти… почти люблю, второго почти ненавижу. Обычно. Как повелось с первого часа знакомства и как продолжалось до этого дня, этого проклятого, невыносимого дня, перевернувшего все с ног на голову, превратившего действительность в непонятную смесь чувств и воспоминаний!
Но в этот момент, в данное «сейчас» я почти ненавижу именно первого, а другого почти… опять не знаю.
Не знаю… не знаю!..
И опять череда безответных вопросов.
Так, лишь ближе к рассвету мне удалось забыться тревожным сном.
Я шла по узкой тропинке, с трудом угадывая ее сквозь плотный туман, устилающий землю. Меня окружали высокие тонкие деревья с голыми, почерневшими от старости стволами. Их кривые силуэты смазывались, становясь похожими друг на друга как отражения и не давая совершенно никаких ориентиров.
Сумерки. Никогда не любила это время. Кажется, что все живое замирает, и все твари, не важно, ночные или нет, как будто умирают, чтобы с первыми лучами солнца снова ожить.
Небо заливает серая краска, смывая собою звезды и темную синь, так похожую на гладь моря во время шторма. И река времени застывает, а мир превращается в Чистилище между Раем и Адом, где нет ничего, кроме пустоты и безжизненных, острых скал.
И жить тоже уже не хочется.
Многие были бы удивлены, узнав, что наибольшее количество случаев самоубийств приходится именно на эти несколько часов…
Так что же получается?.. Время самоубийц, время Чистилища. Время без самого времени.
А такие, как я, некроманты, знают один секрет:
Сумерки – это еще и время мертвых. Не полночь, как считают суеверные люди, не глубокая ночь, а именно сумерки. Когда разрывают свои могилы умершие, вылезают на поверхность упыри в поисках свежей крови и плоти.
Так что есть много поводов не любить сумерки. Особенно у некромантки.
Я все бреду по еле видимой тропинке, которой, кажется, нет конца. Но тут вдалеке вспыхивает свет… Нет, не свет, загоревшееся пламя огня. И я иду на него, все быстрее и быстрее, и вот уже бегу, спотыкаясь и чудом не падая, пока не достигаю своей цели.
Это не поляна даже, а так, небольшой просвет между деревьями. И посреди этого просвета горит костер.
Но где же тот, кто его разжег?
– Здравствуй, малышка, – раздается тихое рядом.
Я резко поворачиваю голову в сторону голоса и вижу высокую фигуру в ослепительно белом плаще, который спадает на землю единой жемчужной полоской.
Русые волосы небрежно стянуты такой же белой лентой, спина чуть сгорблена, лицо молодого мужчины обращено к огню.
– Смерть, – шепчу я, чувствуя знакомое тепло, обволакивающее сердце при узнавании.