Точка невозврата
Шрифт:
Томпсон упорно избегал ближнего боя, с ловкостью хорька увертывался и ускользал из-под самых, казалось, верных и точных ударов – просто ждал, когда противник окончательно выдохнется, разозлится и подставится под удар. Удар должен быть всего один, но он будет точным, сильным и завершающим…
Темнокожий с шумом и хрипом выдохнул, нанес еще один размашистый удар – такой резкий и сильный, что с его мокрого лба веером брызнули капли пота – и тут же дико взвыл от боли. Вместо наглой рожи этого самоуверенного хорька, скунса поганого, кулак со всего маху врезался в бетонную стену. В глазах здоровяка потемнело от боли и непонимания случившегося, и он уже не видел,
– Аут! – удовлетворенно кивнул невозмутимо наблюдавший за боем Тихий Джек и без особого интереса спросил: – Ты же не убил его, надеюсь? Если да, то ты меня здорово разочаруешь.
– Мне лишние проблемы не нужны, – на всякий случай не выпуская из вида ни Тихого, ни поверженного, уже начинавшего потихоньку шевелиться противника, настороженно ответил Томпсон, хотя уже было понятно, что Джек на него нападать и не собирался. – Скоро оклемается. Кости тоже, думаю, целы. Разве что, кулак у него здорово распухнет и станет еще больше.
– Закуришь? – Джек протянул собеседнику открытую пачку очень приличных сигарет. Видя, что Стив все еще опасается какого-нибудь подвоха, усмехнулся и сухо пояснил: – Много чести для тебя, паренек, чтобы я дрался с тобой. Бери сигарету и присаживайся…
Прошло минут пять, прежде чем мужчина вдавил в бетон догоревший до фильтра окурок, неторопливо отряхнул ладони и негромко произнес:
– Вот что, парень… Я твоих дел не знаю, да и знать не хочу. И против тебя лично ничего не имею. Но нашлись довольно серьезные люди, которые заплатили мне за то, чтобы мы тебя немножечко попугали. Сегодня ты показал, что постоять за себя можешь… А завтра? Они ведь могут предложить еще более серьезные деньги. Чем все закончится, догадываешься? Вот именно: рано или поздно тебя найдут с перерезанным горлом. Даже самый крутой и подготовленный боец имеет слабое место – он должен хотя бы немного, но спать… А во сне любой дохляк без труда проткнет тебя самой обычной заточенной железякой. Хочешь совет? Ты подумай еще разок и соглашайся на все, что тебе предлагают эти люди. А дальше – жизнь покажет… И помни: живая собака все-таки счастливее мертвого льва.
– Наверное, ты прав – я подумаю об этом, – прижимаясь затылком к нагретой стене, рассеянно пообещал Томпсон, поглядывая на охранника, маячившего на галерее, окружавшей площадку для прогулок. На фоне голубовато-серого неба темная фигура, заштрихованная нитями стальной сетки, выглядела совсем безобидной и мирной – даже при том, что на плече крепкого паренька висел на широком ремне короткоствольный автомат. Да и знал Стив, на что способны эти безобидные парни, если их хорошенько рассердить… А этот прогуливается, старательно в сторону отворачивается – убивайте, кого и сколько захотите… – Я подумаю. И как ты там сказал? Живая собака? Точно – только у живой собаки клыки что-то да значат…
После столь занимательной, – да и познавательной тоже, как оказалось – прогулки Томпсон, сопровождаемый охранником, прошел в обратном порядке все коридоры, переходы и локальные зоны и вернулся в свою камеру. Несколько минут тупо вышагивал по диагонали из угла в угол – особенно не разгуляешься, поскольку получалось шага три в одну сторону и столько же в другую. Затем остановился и, после недолгих раздумий, решительно шагнул к крохотному столику и выдернул из стопки дешевеньких книжек и журналов обычную ученическую тетрадь. Развернул, взял в давно отвыкшие от любой писанины пальцы ручку и вывел на белом листе аккуратную
«Так, парни, раз вы так стремитесь заполучить меня, значит, есть у вас на то веские причины… Какие, хотел бы я знать? Итак, начнем, пожалуй, с самого начала… Кто я есть такой? Стив Томпсон, бывший боевой пловец, а ныне обычный уголовник. Впрочем, не очень-то и обычный – срок в двадцать лет обычным лихим ребятам не навешивают. И сидеть в этой поганой клетке мне еще долго, очень долго. А они готовы, похоже, меня отсюда вытащить… Почему именно меня?! На воле что, ни одного приличного ныряльщика не осталось? Есть – и сколько угодно.
Тогда, вероятно, в придачу к ныряльщику им нужен хорошо подготовленный боец – и здесь моя спецподготовка играет большой плюс. Так, ставим жирный такой плюсик… Можно в актив записать и то, что в пловцы я попал из корпуса морской пехоты – там тоже ведь не в пляжный волейбол учили играть. И как следует учили! Думай, Стив, думай! Поймешь, почему именно ты, – дойдешь и до всего остального…»
Томпсон исчеркал всю страницу малопонятными закорючками, цифрами и значками, но так и не смог сообразить, почему эти неизвестные ребята остановили свой выбор именно на нем.
Ныряльщик им нужен. Куда и за чем нужно будет нырять? А может быть, они кладоискатели – поговаривают, сегодня это вроде бы модно. Охотятся за каким-нибудь старым испанским галеоном, на котором находится груз золота… Или за нацистской подводной лодкой, затонувшей в конце той мировой войны – говорят, они тоже и ценности немалые перевозили, да и архивы всяких там гестаповцев все еще в цене? Да ну, какие субмарины и галеоны – бред какой-то, кино дешевенькое…
Стив даже взмок от усердия и уже готов был признать, что теперь-то он хорошо понимает, за что умные люди платят огромные деньги грамотным аналитикам. Мозгами шевелить – это вам не упражнения с бревном, когда кучка здоровенных дураков, краснея от натуги, качает пресс. Тут ты не в команде, здесь приходится отдуваться одному!
Стоп! Бывший спецназовец даже слегка оторопел от внезапно мелькнувшей догадки. Черт побери, значит, так, да? Если бы Томпсон хоть что-нибудь слышал о забавном старике по имени Архимед, то он непременно заорал бы на всю камеру: «Эврика!» Но, поскольку морпеху и боевому пловцу лишние знания ни к чему, то заключенный лишь проворчал сквозь зубы: «Суки! Так, значит, да… Ну, ладно, будь по-вашему! А уж потом мы посмотрим, у кого на руках окажется больше козырей!»
Теперь он почти наверняка знал, почему выбор неведомых работодателей пал именно на него и примерно представлял себе, что же будет дальше, после того, как он в первый раз уйдет под воду. Но все это потом, позже, а сегодня Стив Томпсон уже точно знал, что во время следующей беседы с крысой-адвокатом он скажет твердое «да»…
В салоне «боинга» Орехов по русскому обыкновению принял на грудь граммов несколько и, чувствуя, как приятное теплое облачко разрастается под ложечкой и далее нежным туманцем обволакивает голову, какое-то время бездумно смотрел в иллюминатор. Там под крылом лайнера проплывали бесконечные поля ватных облаков, залитых ярким солнечным светом. Иногда в полях образовывались голубые проплешины, вызывавшие ассоциации с небольшими озерами, окруженными белыми сугробами. Правда, таращиться в окошко подполковнику быстро надоело, и в голове снова начали роиться невеселые мысли – как о прошлом, так и о ближайшем будущем.