Точка опоры. Магический роман
Шрифт:
– А здесь?
– Здесь – служение.
– Какое? – Эстия впилась глазами в фигуру.
– Провожать их, – та кивнула на облако силуэтов. – Они слишком тяжёлые, чтобы подняться туда, в окно. А кто-то слишком ослабевший. Им нужны мы. Мы можем провести.
– А меня тоже проведут?
Валькирия фыркнула.
– Тебя? Зачем? Ты не по времени. Тебе придётся вернуться.
– А когда?..
– Позже.
Фигура начала подниматься вверх.
– Подожди!
– Что тебе? – голос валькирии
– Моя мать… Она тут, среди вас? Сиггрид…
– Не знаю её. Нас много. Я служу здесь, где умершие от болезней. Кто-то – там, где убитые.
– Ясно…
Валькирия стала двигаться вверх. Эстия наблюдала. Вот светлая фигура приблизилась к одной из душ, коснулась её. Та встрепенулась. Эстии почудился страх. От фигуры валькирии стало исходить тёплое сияние. Оно окутало рваную фигуру чьей-то души, как будто завернуло в одеяло. Душа обмякла. А валькирия слегка подтолкнула душу в спину, предлагая идти.
Душа медленно поднималась. Валькирия шла рядом. Эстии казалось, что они разговаривают. Душа светлела. Её форма становилась более ровной, чёткой, здоровой – и при этом более невесомой.
И вот – окно. Миг, и душа скользнула туда. Толпа вновь вздохнула, а у Эстии подкатил ком к горлу.
– Как ты это делаешь? – спросила она одними губами.
Валькирия обернулась, как будто услышав.
– Это просто, – ответила она.
Белое марево не глушило звуки. Всё было замедленным, голоса душ казались едва слышными, но голос валькирии, которая стояла около окна, был чётким и ясным.
– Научи, – вырвалось у ведьмы.
– Тебе рано.
– Я не хочу назад. Я… Я не смогу там. Я устала…
– Придётся. Ты не готова.
– Что нужно, чтобы я стала готова?!
– Привыкнуть к потерям.
– Но…
– Уходи. Ты здесь лишняя.
– Но мне надо…
– Тебя ждут там. Иди, – голос валькирии обрёл физическую мощь.
Эстия почувствовала, как некая сила толкает её. Она падала. Стало страшно. Её затягивало назад.
…Тяжесть. Безумная тяжесть. Как будто она в толще скалы. Голоса. Рядом кто-то есть…
– Попробуй разозлиться на неё. Обидеться. Она ведь тебя обманула.
Страшно. Скала давит. А, это не скала, это тело. Неподъёмное. Неподвижное. А это – голос отца. Откуда он здесь?
– Зачем злиться?
Дрейк? Живой? Он разговаривает с отцом? А она, что с ней? Что с телом? Почему оно не шевелится?! Неужели они изувечили его? Вдруг у неё нет больше рук?
Ужас прошиб ударом тока. Ощутить – ощутить хоть что-нибудь. Если только оно есть…
«Если я – обрубок, я не буду жить. Я найду яд. Я не стану овощем, уродом, куском человека».
Неприятно в глазах. О, значит, глаза есть. Не выкололи. Хорошо ли это,
– Чтобы пережить это. Морель, я не хочу завтра прочитать в газетах, что ты повесился или утопился. Ты молод, впереди целая жизнь.
Сердце. Оно бьётся, колотится о грудную клетку. Ага, грудная клетка есть… И даже, вроде бы, целая…
– Тебе надо жить дальше. Будут другие люди, лица, женщины. Нормальная семья. Смерть оборотня, с которым ты знаком несколько месяцев – не повод для самоубийства. Считай, ты легко отделался, освободился…
«Смерть оборотня – не повод для самоубийства»… Стало смешно. Губы стали изгибаться в усмешке. Действительно. Её смерть ничего не поменяет в этом мире…
Ощущение. Странное ощущение где-то вдалеке от мозга и сердца. Что-то горячее касается. Чего касается? Руки?! Так, значит, руки на месте?
Она рванула – рванула внутрь, отыскивая своё тело, пытаясь вернуть себе управление им.
– Если бы… Стоп, это что?..
Жива. И тело есть, и руки есть, и сгребающий в охапку Дрейк – тоже есть…
А ещё – страшная память и шрам на всю жизнь – не столько на теле, сколько на Душе.
Она была задумчива. Как будто её сознание витало где-то далеко-далеко. Дрейк смотрел на жену. Тот страшный день дорого дался им обоим. Разрушилось до основания само ощущение жизни. И если ему это было знакомо – по временам войны, то Эстия…
Она как будто умерла тогда. В плен попала одна девушка, а вышла из него – другая. Да, первые дни были наполнены духовной близостью и теплом – когда они приходили в себя, когда говорили откровенно, когда он убедил её, что его не смущает её болезнь. А потом ужас события стал нагонять.
И накрывать.
На душе было тошно и больно. Эйфория, жажда жизни, сила – всё то, что мощным потоком рвалось наружу в первые дни после возвращения с того света – всё это резко спало, оставляя за собой иссушенную пустошь. Осталась только боль и вина.
И Эстия, которая не улыбалась.
– Возвращайся, – шепнул он, присев рядом и обняв её за плечи.
Она слегка шевельнулась. Вдохнула. Повернулась к нему. Её взгляд медленно приобретал осмысленность.
– Это ведь пройдёт?
– Да. Через некоторое время начнёт забываться. Просто надо подождать.
– Долго?
– Увы, не быстро. Мы справимся, Эстия, не бойся…
Она положила голову ему на плечо.
– Всё – ненастоящее. Я как будто зависла где-то. Как будто боюсь снова жить, снова чувствовать тело, эмоции. Всё – как будто сквозь пелену. Даже весна. А я так её ждала…