Точка опоры
Шрифт:
— Мы должны все знать, чтобы вовремя помочь.
Прошло больше месяца. И вот однажды среди писем оказалась бандероль, пересланная из Нюрнберга. Этим адресом чаще всего пользовались Кржижановские.
— А ну-ка, ну-ка, что тут? — Владимир Ильич, развернув «Вестник финансов, промышленности и торговли» № 19, похвалил за конспирацию: — Умно! — Быстро перелистал и отдал жене. — Проявляй скорее.
На условленной странице Надежда отыскала едва заметную карандашную точку в букве А, где начиналось тайное письмо, и стала
— «Пятого августа. Пишет Клэр», — прочитала первые слова, проступившие между строк журнала. — Почерк самого Кржижановского.
— Значит, поправился. И знакомый псевдоним звучит бодро.
— Клэр в переводе чистый?
— Да. Ясный, светлый, чистый. Таков сам Глебася! Ну, и что он там?
— Дает новые адреса. Просит перед посылкой тайных писем всякий раз присылать невинную открытку на адрес Медвежонка.
— Хорошо! О Маняше попутная весточка! А больше ничего о наших? Значит, еще не вернулись. Август приятный месяц, отдохнут по-настоящему. Продолжай. Не буду больше отвлекать.
Надежда начала переписывать проявленную страницу, а Владимир занялся заметкой, присланной из Нижнего, но через какие-то секунды, оторвав глаза от бумаги, попросил:
— Если встретится что-нибудь важное…
— Да тут все важное. Даже особо важное. Вот хотя бы о судье Ш. Ты догадываешься, кто это?
— Свояк Глебаси, Шестернин, муж Софьи Павловны. И что же он?
— Обещает устроить у себя в Боброве Воронежской губернии хороший склад нашей литературы!
— Вот это новость! А как к нему писать?
— Через Соню. Псевдоним прежний — Руслан и Людмила.
— Напиши сегодня же.
И опять занялись каждый своим делом.
Надежда стала проявлять следующую страницу журнала. Там были строки об Улитке — Зинаиде Павловне, жене Кржижановского. Она ездила в Нижний, по дороге виделась…
— Аркадий цел! — поспешила Надежда обрадовать мужа. — Зина виделась с ним.
— Великолепно! Разъездной действует! А что же в Нижнем?
— Сейчас проявляется строка. Вот: «Там будет помещаться запасная Акулина, которая может быть пущена в ход при первой возможности».
— Молодцы волгари! Надо подбодрить. Не наладят ли у этой Акулины перепечатку «Искры»?
Самарские друзья тревожились о Старухе, у которой опять были большие провалы, и просили непременно прислать адреса для связи. Они сами получили ходы к Старухе, но не знали, «в ту ли группу». В искровскую ли? И в ожидании более надежных адресов и паролей умалчивали, что ходом к Старухе со временем воспользуется Зайчик. Только не нарвался бы на охотников.
А самая волнующая новость, которую Ульяновы ждали уже целый месяц, была на последней странице. Едва разглядев как бы проступающее сквозь дымку слово «Бродяга», Надежда чуть не вскрикнула от радости.
— Слушай, Володя, о Киеве. Туда поехал человек для содействия планам Бродяги! Повез восемьсот рублей!
— А
Владимир прошелся по комнате.
— Восемьсот рублей на девять человек! Не поскупились. И сумели где-то раздобыть. За это стоит похвалить. С такими деньгами в карманах легче скрыться, переменить одежду, приехать сюда… Я думаю, они приедут. Повидаться, отдохнуть, договориться о дальнейшем… Впрочем, не будем загадывать. По-украински не следует говорить «гоп» раньше времени.
Остановившись возле стола, переспросил:
— Из Самары отправлено пятого? По здешнему календарю восемнадцатого. А план у них сложился раньше, и они там не будут терять времени. В таком случае пока шло письмо… — Подушечками пальцев правой руки коснулся лба и тут же протянул ее к Надежде, как бы поднося непреложный ответ. — В таком случае вот-вот предпримут побег. Здешние газеты не преминут тиснуть телеграмму. Будем ждать. Со дня на день…
…В Киеве тоже ждали. Уже второй месяц ответственные за побег члены комитета дежурили в доме на окраине города, откуда был виден мужской тюремный корпус. Перед побегом его участники в условленном окне повесят сушить два полотенца…
Их было уже двенадцать. Кроме одного эсера, все искровцы. Убегут — затеянный процесс лопнет, как мыльный пузырь.
На воле для каждого раздобыли носовой платок — липовый паспорт. Каждому передали по сторублевому кредитному билету. Для каждого составили маршрут, приготовили укрытие на первые дни.
Заговорщикам удалось заполучить полупудовый стальной якорь, который они, пользуясь живой пирамидой из участников побега, зацепят за наружный выступ каменной ограды. Им передали также веревку, чтобы беглецы могли спуститься по ней на землю.
В тюремной кладовке, где староста хранил продукты для всех политических, заговорщики из разорванных простыней сделали нечто похожее на веревочный трап, по какому взбираются лоцманы на борт судна. Тринадцать ступенек из разбитого стула. Исподволь они приучили надзирателей к чарочке водки перед каждым ужином и держали наготове порошки снотворного, чтобы в решающий час всыпать в бутылку; под конец распределили обязанности: кто отнимет у часового во дворе винтовку, кто вобьет ему кляп в рот, кто свяжет руки, кто — ноги.
Во время вечерних прогулок, играя в чехарду, научились так ловко вспрыгивать друг другу на спину, что для живой пирамиды у стены им могли потребоваться считанные секунды.
И в тюрьме, и в городе все было готово, оставалось только в удобный час подать сигнал.
Его ждали каждый вечер…
И вот появились в окне долгожданные два полотенца: этой ночью решено бежать!
Наготове встречающие. Надежные кучера ждут седоков. Ждет лодочник на Днепре. Ждут комитетчики на явочных квартирах.