Точка опоры
Шрифт:
Вот и знакомая площадка у подножия столба, как бы нарочито усыпанная мелкой гранитной дресвой. Справа прорезала землю скала Слоник, бурый бок которой отшлифован подошвами скалолазов. Незнакомые новички пытались взбежать на нее, но под разливистый хохот опытных столбистов скатывались вниз.
— А ну, девушки, наверх! — скомандовал старший из столбистов. — Тут вам будет хорошая разминка. Победительница получит премию: чарку… ключевой воды.
— Где тут отыщется вода?
— Есть у нас таежный родничок!
Валя, придерживаясь всеми десятью пальцами о гладкий склон, попыталась вскарабкаться на хребет
— Ничего, ничего, девушки. Не отчаивайтесь, — подбодрил столбист с маленькими усиками. Придерживаясь поближе к малоприметному уху Слоника, ловко и легко поднялся на хребет, прошелся там два раза; размотав кумачовый кушак, один конец его кинул вниз. — Хватайтесь там. А ногами — ему в бок. Будет легко, как по лесенке.
Тем временем остальные два столбиста бросили с хребта Слоника концы своих кушаков:
— Всех поднимем!
— Никого внизу не оставим!..
А спустя полчаса все они сидели в тени, под каменным козырьком Первого столба и пили холодную воду, принесенную из ложбинки Медвежья Рассоха, где едва слышно журчал в большетравье родничок Беркутенок.
После отдыха они, перешагивая через валежины, поросшие зеленым мхом, прошли таежный распадок и поднялись на крошечную полянку перед Третьим столбом, где чернел небольшой бревенчатый приют столбистов с одним оконышком, широкими лавками, лиственничным столом и чурбаками вместо табуреток. На подоконнике лежали мешочки с солью, сухая береста для разжигания костра и спички, еще не успевшие отсыреть. Вместо листовок девушки нашли в ящике стола толстую измызганную тетрадь с записями о восхождениях на все окружающие столбы. В каждой записи были названы наитруднейшие ходы, поименованы победители.
Парни быстро вскипятили чай в котелках, девушки расстелили клеенку на столе, нарезали хлеба, колбасы и домашних котлет…
Пообедав, направились по извилистой тропинке к Четвертому столбу, вздымавшемуся неподалеку. Там по относительно легкому ходу стали подыматься с валуна на валун, с одного крошечного уступа на другой. На трудных участках столбисты подавали сверху девушкам руки и подбадривали:
— Смелее! Гоп, гоп!
Во время прыжков через трещину предостерегали:
— Осторожнее. Этот камень называется Поцелуй. Поскользнетесь — поцелуетесь с ним. Вот сюда полегче!
Наверху — ровная площадка: хоть танцуй на ней. Можно и отдохнуть на камне, привалившись как бы к спинке дивана.
Но никто не сел. Все любовались всхолмленной таежной далью, знатоки показывали руками:
— Вон Кабарга! Вон Заяц! Глядите — прижал уши. Очень походит. А правее — Голова Манской бабы!
Повернулись в другую сторону и невдалеке за лесистым распадком увидели громадину Второго столба, самого величественного во всей округе. И в тот же миг ахнули от удивления:
— Смотрите, смотрите!.. Человек там пишет!..
На красноватой отвесной скале под самой вершиной, как бы на лбу столба, сияли белизной огромные буквы: «СВОБОД…»
— «Свобода»! — Глаша обняла Валюшку и, от восторга притопывая ногами, поцеловала в щеку. — Он дописывает!.. Молодчина!..
— И слова-то в рост человека!
— На чем он только держится?!
— Там есть
— И как у него голова не кружится?! На такой выси!..
— Ой, батюшки!.. Ведь может оборваться…
Смелости и отваге скалолаза дивились даже бывалые столбисты:
— Ну, ловкий парень!.. Рисковый!..
— Тот ход называют Сумасшедшим!.. Живым оттуда спустился один-разъединственный паренек…
— А если и этот?.. Не орел же он…
— Дописал последнюю букву!.. Теперь бы ему крылья!..
— Интересно, кто там из отчаянных столбистов? Может, знакомый. Повидать бы надо…
Спускались торопливо по противоположному склону. Там было легче и безопаснее. Глаша в одном месте придержалась за ветку кедра, обхватившего валун корнями, словно птица когтями, в другом — за гибкую березку, выросшую в расщелине. А снизу один из столбистов уже махал ей рукой: «Скорей, скорей!» — и предостерегающе кивал головой в сторону Третьего столба. Оттуда доносились грубые мужские голоса. Явно не молодые люди нагрянули, не столбисты.
Спустились все. На минуту замерли, прислушиваясь: о россыпь камней постукивали каблуки. Похоже — с подковками. Столбисты в такой обуви не ходят.
— Полиция?.. — настороженно переглянулись.
В одном из просветов между елками мелькнул голубой мундир.
— Жандармы! — Валюшка прикусила нижнюю губу.
— Наверно, в избушке шарились [14] , — шепнула Глаша. — Даже в лесной глуши нет от них покоя. Ироды!
— Однако, ищут тайную типографию, — сказал полушепотом столбист с маленькими усиками и, сложив пальцы фигой, ткнул рукой в сторону тропы. — Вот им! Наши научились хорониться.
14
В 1906 году жандармы сожгли избушку во время очередного налета на Столбы.
Девушки метнулись было в чащу, но он властно остановил их:
— Только без паники… И надо же о тех подумать… о наших.
Глаша первой побежала по тропке к распадку, за которым возвышался Второй столб. За ней, опасливо оглядываясь, побежали остальные. Замыкал вереницу столбист с маленькими усиками.
Они, запыхавшиеся, вовремя взбежали на пригорок, к подножию столба, когда два молодых человека, по-альпинистски подстраховывая друг друга, только не веревкой, а длинным кумачовым кушаком, уже заканчивали спуск по Сумасшедшему ходу. Внизу их поджидал беспокойный пожилой человек в брезентовой приискательской куртке. Один ус у него сивый, другой совершенно белый.
«Да это же он!..» Глаше вспомнилась частушка, вырезанная на стволе тополя в отцовском шошинском саду:
Все колеса да пружины,Лишь умей их заводить,Не придумают машину,Штоб работника кормить.Повертываясь, мужчина слегка откинул в сторону негнущуюся ногу.
«Он! — уверилась Глаша. — Кочегар Ошурков!.. За книжками ко мне ходил. Вот уж действительно только гора с горой не сходится… Да как же он сюда при его-то ноге?»
Ошурков узнал ее, дружелюбно рассмеялся: