Точка пересечения
Шрифт:
Лида-большая свою дочку назвала незатейливо: Света, а называла ее всякий раз по-разному: и Светик, и Светочка, и Светусик, и Светлана. Это была самая обыкновенная рядовая малышка – пройдешь – не оглянешься. Какие там локоны! Жиденькие светлые прядки, на которых не держался ни один бант. Худенькая, светлоглазая. Ни бровок, ни ресничек. Так, намётки. А главное – она была серьезная и задумчивая – полная противоположность хохотушке Жанне. Лида-маленькая упорно называла ее Ланой, так упорно, что имя это прижилось. Жанна и Лана. Лана и Жанна. Эти девчонки удивительно ладили между собой, копаясь в песочнице, играя в мячик, cтроя башни из кубиков.
Встречались
Лида-маленькая вежливо хвалила обновки, не проявляя к ним особого интереса. Ее, "сидящий на продовольствии" муж, имел связи не только в продовольственной сфере и прилежно, как муравей, тащил в дом все, что только можно было тащить: шмотки, книги, мебель, фарфоровые побрякушки, хрусталь. "Дом – полная чаша" – это было про дом Лиды- маленькой. И она была настолько счастлива в этом своем мире, что и не помышляла о чем-то другом. Читая Золя и Мопассана, она радовалась, что жизненные штормы минуют её тихую заводь.
Малышки росли. Лана в год вылезла из коляски и, похоже, навсегда. Она, обутая в резиновые сапожки, любила ходить пешком, безжалостно разбивая на осколки отражения в осенних лужах. Уверенно топала по сухим коричневым листьям и собирала упавшие жёлуди – крупные, гладкие, ещё хранящие тепло прошедшего лета, с рифлеными шляпками. Она по-прежнему, улыбалась не часто и изучала мир сосредоточенно и серьёзно.
Жанна начала ходить поздно, почти в полтора годика. Немного похудела, вытянулась к двум годам, но по- прежнему не разговаривала, реагируя на окружающее открытой улыбкой. Она израсталась – исчезли локоны, обнаружилась проблема в правом глазу: лёгкое, едва заметное косоглазие. Она с недоверием шла на контакт, предпочитая улыбаться на расстоянии. После двух лет заговорила, но как-то осторожно, невнятно, пропуская и слегка коверкая буквы.
– Ничего, – махала рукой Лида-маленькая. Вырастет – выправится. Максимум – возьмём логопеда. А вот в садик надо, – добавляла она озабоченно. – Общение с детьми – это важно.
Они пошли в один садик и в одну группу – Жанна и Лана. Весной, когда обеим исполнилось по 2,5 годика. И здесь стало окончательно понятно, кто ведомый в их связке. Лана верховодила однозначно – не давала в обиду, защищала, отталкивая мальчишек, да, и девчонкам от нее доставалось. Очень скоро никому в голову не приходило обидеть Жанну – рыхлую, медлительную, так как все понимали – где-то рядом всегда окажется Лана, а она уж точно спуску не даст.
Лана тоже израсталась – из невнятной неулыбчивой малышки со светлыми глазами неопределенного цвета и неопрятными прядками на голове, она к пяти годам превратилась в голубоглазую красотку с гладкими пшеничными волосами до плеч, правильными чертами лица , тонкими, словно нарисованными бровями, и длинными неожиданно тёмными ресницами.
На новогодних утренниках ей три года подряд доставалась роль Снегурочки, ну просто
К старшей группе детсада всем было очевидно, что быть приближенной к Лане, а тем более дружить с ней – это честь, которую надо заслужить. И только Жанне не надо было ничего заслуживать – они по-прежнему были неразлучны – эти две, такие разные, девочки.
– Мы с Тамарой ходим парой, – улыбалась воспитательница, радуясь, что этой недотёпе Жанне досталась такая подружка.
Так – парой, за ручку – они пришли в первый класс и сели за одну парту – вторую слева. В восемь часов Лана заходила за подружкой, и они вместе спешили в школу, которая была совсем близко: после аптеки и гастронома ещё метров шестьдесят и за углом. Приходили первыми, чтобы успеть выбрать из тяжёлого деревянного ящика правильную чернильницу с чернилами густого фиолетового цвета, которыми так приятно было писать палочки в прописях: нажим – волосяная, нажим – волосяная. Пальцы были перепачканы, но палочки маршировали стройными рядами в их тетрадках, и учительница хвалила их обоих. Правда, в подарок гостям из Африки были преподнесены прописи Ланы, и именно ее палочки улетели в дружественную страну, но Жанна только радовалась, преданно глядя в глаза своей подружке.
В школе Лана не была Снегурочкой – на утренниках и Дед Мороз и Снегурочка были заказанными артистами-профессионалами, но в лидеры выдвинулась достаточно быстро. С ней считались самые отпетые пацаны – она легко находила общий язык со всеми. Училась легко, с налёту, не очень заморачивалась оценками – четверка или пятерка – какая разница? На переменах носилась по двору, играла в классики, скакала на счёт через прыгалку, которую преданно крутили ее обожатели. А их, обожателей и телохранителей, было немало.
Но самой близкой ее подругой по-прежнему оставалась Жанна, которая радостно улыбалась, глядя, как ловко взлетает над землёй Лана, как пшеничными волнами вместе с ней взлетают, пружиня, пряди ее гладких блестящих волос. В отличие от других девочек, косы Лана не носила, лишь иногда собирая скользкие волосы в "конский хвост". Скакалка, классики, игры в резиночку – всё это было для неё. И всего этого избегала Жанна. Проблемы с глазами усугубились, и с конца первого класса ей выписали очки, которые она забывала и оставляла везде, где только можно было забыть и оставить.
К окончанию 1-го класса Лида-маленькая уломала своего мужа (да, это взяло время) , и в их небольшом зале, который назывался "большая комната" прямо у окна встал новенький "Беккер" – немецкий инструмент – черный, с тяжёлой крышкой, закрывающейся на ключик, и двумя резными латунными подсвечниками, которые можно было двигать и в которые можно было вставлять настоящие свечи. У "Беккера" был глубокий звук, две педали и гладкие, как леденцы, клавиши благородного цвета – чуть-чуть желтоватые, наверняка сделанные из слоновой кости. Так сказал Жаннин папа, убрав от окна столик с радиоприемником и немного сдвинув в сторону телевизор. К пианино прилагался круглый крутящийся стул, на котором можно было раскручиваться по часовой стрелке вверх и против часовой стрелки – вниз. Жанне купили папку с завязочками – коричневую, с выпуклым портретом Петра Ильича Чайковского, сборник "Школа игры на фортепиано", она что-то прохлопала, что-то пропела весьма приятным голосом на вступительных экзаменах, обворожила комиссию своей улыбкой и была принята в музыкальную школу.