Точка росы
Шрифт:
По коротким запискам бригадира Шибякин знал, как в бригаде налаживались дела. Удивился, когда получил известие, что вышку поставили одним трактором. Опробовали дизели и начали готовиться к забурке. Новость воспринял как успех бывалых парней, которых помнил всех до одного, исключая Глебова, как будто того и не существовало. Несколько раз собирался написать в управление, но все откладывал. Злость постепенно притупилась. «Папа Юра» — по прозвищу, а на самом деле начальник управления остается начальником. Всыплет по первое число. Церемониться не станет, хотя они давно знакомы и даже дружат после
А с Павлом Кожевниковым Шибякин работал в разных экспедициях, пробурили не по одной скважине, стали открывателями многих нефтяных площадей. Прислали бы бригаду Кожевникова, не мучили бы сомнения. Начинать бурение на новой площади надо опытному мастеру, а не молодому парню. Чуть зевнет или не подберет нужный тяжелитель для глинистого раствора, и взлетит вся вышка с трубами кверху. Может оказаться аномальное давление! Да мало ли какие сюрпризы таит земля!
А за каждую аварию на буровой, срыв плана отвечает в первую очередь начальник экспедиции. Вот он и отправился в бригаду, чтобы самому все проверить перед забуриванием.
На второй день пути трактор с санями, на которых везли буровые трубы, застрял в болоте. Шибякин решил добираться до бригады пешком. По его расчетам, осталось пройти километров десять-пятнадцать. Первые шаги напомнили, что шел он по зыбкому болоту. Один неосторожный шаг — и в трясине.
Налетел ветер, нагоняя воду. «Земля пьет воду», — вспомнил объяснение охотника. Пожалел, что нет его сейчас рядом. Ядне Ейка по приметам точно определял погоду. Капельные листочки на крохотной березке и цветы несли ему свои особые сообщения. Он и ходил по-особому: с осторожностью, будто на каждом метре земли находятся птичьи гнезда и он мог раздавить птенцов.
«Однако, ты умнеть начал, — с усмешкой подумал про себя Шибякин словами Ядне Ейки. — Понял, что природу надо уметь слушать, и не только так, как ты ее всю жизнь слушал, чтобы взять то, что надо тебе!»
Шагая вдоль зимнего тракторного следа, Шибякин удивлялся возникавшим картинам. Еще недавно тундра поражала искрящейся белизной снега, а сейчас он лежал черными шапками среди зелени и расплескавшейся кругом воды. След подтверждал, что место ему знакомо, но, хотя смотрел во все глаза, не узнавал его. Вода заливала низины, где островками плыли шапки мочажин. Иногда тракторный след терялся в воде, пока четкие отпечатки гусениц не выскакивали где-то на сером песке. И чем выше подымался начальник экспедиции, песок становился все светлее и светлее, продуваемый ветрами.
Скоро показались низкорослые елки, Шибякин о них совершенно забыл. В редком лесу почувствовал себя спокойнее. Деревья защищали от холодного ветра.
Тракторный след вселял уверенность, что не потерял направление и рано или поздно окажется на буровой. Поймал себя на мысли, что соскучился по рабочим. Представлял, с какими трудностями пришлось им столкнуться.
Вышкомонтажников не прислали. Бригаде своими силами пришлось собирать вышку, монтировать машины и агрегаты. А он точно знал, сколько надо свернуть болтов, перенянчить железок, разных частей, пока дизели, компрессорные насосы, шаровая мельница и решета заняли свои места! Он давно разделил буровую на два цеха: первый — энергетический с дизелями и компрессорами;
Родившийся где-то далекий, глухой звук дизелей взволновал Шибякина. И по мере того, как он подходил, звук все нарастал и нарастал, словно широкая река принимала в себя вливающиеся ручьи, становился тяжелее. Слышался и звон сталкивающихся наверху свечей около высоких полатей.
Пересекая поляну, почувствовал боковой ветер, и тело от мокрой одежды стало замерзать. Озноб прошел по спине. Подумал, что в бригаде наверняка есть больные. Зря не взял с собой выпускника медицинского училища, худенького парнишку со вздернутым носом, в больших роговых очках. Испугался, что не выдержит дороги, не угонится за ним, испытанным ходоком.
Обогнув маленький лесок, начальник экспедиции сразу увидел буровую, вернее, ее отражение на водной глади. Но налетел ветер, пробежала по воде рябь, и отражение вышки мгновенно как бы раскололось.
Прежде чем шагнуть в воду, Шибякин помедлил. Представил, как через высокие голенища обрушится в сапоги вода и каждая нога станет свинцово-тяжелой.
— Эй-ей-ей! — раздался предостерегающий крик. И тут же с разных сторон понеслись пронзительные разбойничьи свисты.
Шибякин воткнул два пальца в рот и ответил по-мальчишески, с диким озорством звонким свистом. Перед ним неожиданно вырос парень, радостно улыбаясь и поблескивая глазами.
— А мы заждались!
Шибякин нетерпеливо поздоровался. От руки парня, его одежды и от волос пахло свежей смолой. На рукавах куртки и брюках ослепительно блестели натекшие капли.
— Бригадир послал меня, чтобы вы по воде не двинули, — объяснил парень. — Мостки настелили. Досками разживемся, плоскодонку сколотим.
— То-то от тебя смолой пахнет… Забыл, как тебя звать!
— Кличут Александром. Фамилия Лапшин.
— Съедобная фамилия!
— Если разобраться, полный обед можно приготовить по фамилиям в нашей бригаде: я, Лапшин, на второе, Витька Арбузов на десерт. Нет у нас никого на первое — с фамилией Борщ или Суп.
— А похлебать-то найдется у вас чего-нибудь горяченького?
— Как раз к обеду угадали, Василий Тихонович!
Шибякин едва поспевал за веселым буровиком. Если в бригаде все такие жизнелюбы и шутники, больных, может, и не будет. Но и других забот хватает.
Две бригады, кроме глебовской, ведут уже бурение, и долота все глубже уходят в землю. И им всем нужны бурильные и обсадные трубы, цемент, глина и дизельное топливо. И продукты. Голодные люди работать не будут. Вся надежда сейчас на авиацию.
Окинув взглядом производственную площадку со всеми постройками, Шибякин остался доволен. Все определено по местам: на козлах расстелены трубы. Опрессованные помечены меловыми рисками.
Лапшин первым вбежал на мост: на воде лежали металлические бочки из-под солярки, связанные настилом из бревен. Приплясывая, закричал Шибякину:
— Мост сделан по всем правилам саперного искусства! Докладывает ефрейтор запаса, гвардеец Лапшин!
Перед буровой собрались рабочие. Впереди стоял, немного сутулясь, Глебов. Лицо успело потемнеть, ветер и мороз сделали первую запись в трудовой книжке бригадира.