Точка, точка, запятая...
Шрифт:
— Вот видишь, — сказал Лешин папа. — Мы Лешин класс ищем?
— Нет, нет, — ответил Саша и прибавил шаг, потому что зазвенел звонок.
— Одна девочка, — сказала пожилая учительница, — купила на двадцать четыре копейки открыток по три копейки за штуку. Пять открыток она подарила брату. Сколько открыток у нее осталось?
Снисходительное выражение лица, с которым Лешин папа, сидя на последней парте второго класса, выслушал условия устной задачи, сменилось
Но не успел.
Лес рук вырос впереди него.
Восьмилетние мальчики и девочки нетерпеливо тянули их навстречу пожилой учительнице.
— Сережа! — вызвала учительница.
— Три, — ответил мальчик.
— У кого не так? — спросила учительница.
Все руки тотчас же опустились.
— А у вас так? — шепотом спросил вожатый Лешиного папу.
Тот виновато улыбнулся.
— Ляля, к доске. Вырази эту задачу формулой.
Перед огромной коричневой классной доской с подвижными створками Ляля казалась такой маленькой, что Лешин папа смотрел на нее с некоторой тревогой. И, конечно, Ляля не справилась бы со своей задачей, если б не специально для таких случаев предназначенная узкая скамейка перед доской. Смело расхаживая по ней Ляля рассуждала:
— Одна девочка купила на сумму «а» открыток… Сопровождая решение четкими объяснениями, Ляля выразила задачу алгебраической формулой.
Она сделала это так быстро, что Лешин папа не успел опомниться.
А тут учительница предложила новую задачу:
— У Володи шестнадцать страниц альбома занято открытками, и он еще наклеил двенадцать открыток, по четыре штуки на страницу. Сколько страниц теперь занято открытками?
Урок шел в стремительном, почти спортивном темпе и производил захватывающее впечатление.
— Значит, первый вопрос задачи… — прошептал Лешин папа и воровато придвинул к себе листок бумаги. — А можно сразу алгебраически? — спросил он Сашу.
— Пожалуйста, — ответил вожатый, а впереди уже поднимался лес рук.
Лешин отец безнадежно отодвинул от себя бумажный листок.
В пустой учительской зазвонил телефон. Он прозвонил много раз, пока к нему наконец подбежала Елена Петровна.
— Да… Этого еще недоставало!.. Опять? Есть у нас такой. А что, он убил кого-нибудь, ограбил? Я не волнуюсь, я ко всему привыкла… Заведующая по воспитательной работе. А зачем мне записывать? Что я, Лешу Жильцова не знаю?..
Урок математики во втором классе продолжался.
«А<10» — было написано на доске, и пожилая учительница, трогая пальцем каждый знак, спросила:
— Если «а» меньше десяти, то сколько значений у буквы «а»?
— То есть? — спросил вожатого Лешин папа.
— Выпишите все значения! — сказала учительница, и класс притих.
— Откуда вы столько вундеркиндов набрали? — спросил вожатого Лешин папа.
— Это не вундеркинды. Нормальные дети.
В
— Простите, — сказала она пожилой учительнице, — мне нужен Саша.
Когда Саша вышел в коридор, она спросила:
— Ты знаешь, где сейчас Леша Жильцов?
— На уроке, наверное…
— Нет. Он в отделении милиции.
В детской комнате районного отделения милиции томилась компания Морозова.
— Гитару, серебряные струны, отобрали, — прохрипел Морозов, поглядывая по сторонам.
Его очень заботило, какое он производит впечатление на окружающих, особенно на Лешу, который попал сюда впервые.
— А зачем им портфель с учебниками? — спросил Леша, но ответа не дождался.
— Отдайте гитару! — негромко, так, чтоб никто не услышал, буйствовал Морозов. — Я уже пятый раз тут, — объяснил он Леше.
Щелкнул замок, и в детскую комнату вошел лейтенант.
Морозов вскочил и сразу стал канючить:
— Товарищ лейтенант, я вас очень прошу… у мамы сердце больное. Не сообщайте, пожалуйста…
— Я отцу на работу позвонил.
— Так ему же выговор будет.
Голос Морозова звучал чисто, без всякой хрипотцы.
— Пусть за тобой получше смотрит, — сказал миролюбиво лейтенант, вручая парню гитару, а Леше — портфель. Остальным он тоже кое-что роздал.
— Товарищ лейтенант… — канючил Морозов.
— В другой раз не будешь с утра пораньше в парадных КВН устраивать и жильцов терроризировать. Да еще втягиваешь в свои дела неустойчивых, которым в школу идти надо!
— Он сам пристал, товарищ лейтенант…
— Я тебя хорошо знаю, Морозов, — сказал лейтенант и запер за собой дверь.
Тотчас же тихими, но резкими аккордами зазвякала гитара в руках Морозова.
— Слыхал? Выходит, я тебя порчу.
— Ерунда, — сказал Леша и без всякой нужды открыл портфель. В его руках оказался толстенный том. Это был Эйнштейн.
— Мать мне тоже говорила: «Тебя дружки портят, не учишься», — продолжал хрипеть Морозов под треньканье гитары. — Муть! Кто я был в школе? Ноль. А среди своих ребят я бог. Хочешь, тебя завтра все в классе уважать будут? А? — проникновенно глядя Леше в глаза, вдруг спросил Морозов. — Ты мне только скажи, кого сделать?
— Мы вашего сына на первый раз долго задерживать не будем, — сказал лейтенант милиции Лешиному отцу. — Послушает ваш сын лекцию, и мы его отпустим.
— Какую лекцию? — удивился Лешин отец.
— О нашей законности. — И лейтенант приоткрыл дверь в детскую комнату.
Лешин папа увидел несколько скамеек, расставленных рядами, на них сидели подростки. Сын показался ему таким жалким, таким несправедливо обиженным! К тому же Леша неожиданно закашлял.
— Кашляет, — жалостливо сказал Лешин папа.