Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) (сборник)
Шрифт:
— При чем здесь машинка? Вы же сами твердите постоянно, что заход и восход солнца свершаются лишь по воле аллаха. Вот и спрашивайте у него, когда соблаговолит он приказать солнцу садиться.
Возвращаясь с базара, я встретил знакомого.
— Ну как базар? — спросил он. — Хороший был?
— Ой, нет! — ответил я. — До полудня шумели, орали, спорили, но так ни до чего и не договорились. Разошлись, условившись встретиться в следующее воскресенье.
Ко мне на урок пришел инспектор районо. После звонка он сказал:
— Плохо, товарищ Мергенов! Скучно вели вы урок. Придется наверно дать вам выговор.
Я схватил первую попавшуюся посудину и поспешил за инспектором.
— Это еще что такое? Зачем вы ходите за мной с какой-то миской? — спросил он.
— Положу в нее то, что вы хотели мне дать.
Стояла несусветная жара. Не помню уж, откуда шел я домой берегом арыка, точнее брел, еле переставляя ноги. Каждый шаг казался мне последним: на новый не хватит сил.
Вдруг до слуха моего донесся шорох. Смотрю — парень траву жнет на противоположном берегу. Остановился я и давай осыпать его бранью. Он сначала обомлел, потом одним махом перескочил арык и бросился да меня с серпом. Волей-неволей пришлось удирать. Обиженный не отставал. Очень скоро добежали мы до нашего села. Здесь парня перехватили и попытались успокоить. Отдышавшись, подошел и я.
— Спасибо, братец, — говорю, — если б не ты, я бы только к вечеру домой добрался.
Пью как-то чай, вдруг приходит сын и сообщает, что в гости к нам идет сосед Чанлы.
— Только пусть стряхнет с себя пыль, прежде чем войти в дом [19] , — сказал я.
Когда я проходил мимо бахчи, меня окликнул сторож. Закинув полы халата на плечи, он присел возле кучки отборных дынь.
— Клади.
— Что класть?
— Что видишь, то и клади.
— Ладно, — говорю. И положил ему в завернутый халат несколько комков глины.
19
Чанлы — пыльный.
Был у нас в селе мальчишка — озорник отчаянный. Мама узнала, что я дружу с ним, и отругала меня.
— Не смей ходить за этим шалопаем!
— Хорошо, мама, теперь пойду впереди него.
Музыкант долго играл на туйдуке.
— Ай, слушай, надоела одна музыка, — остановил
— У меня один рот! — Музыкант обиделся.
— Но туйдук занимает только половину его. Другая-то свободная. Вот ею и пой.
Томясь бездельем, брел я по берегу реки и увидел людей, работавших в поле. Сорвав с головы тельпек, стал размахивать им и вопить.
— Хей, помогите! Хов, скорее! Вай, конец пришел!..
Люди бросили работу и — бегом ко мне.
— Что, что такое? Что случилось?
Я показал пальцем на воду.
— Уж четверть часа как нырнула и все не показывается лягушка. Вдруг утонула? Что тогда делать?
— А вот что, — ответили люди: хорошенько всыпали мне и ушли.
Над кем же я подшутил?
Прибежал к Ата Копеку сосед:
— Помоги, меня укусил скорпион!
— Хорошо, — ответил Ата Копек.
Он приблизил к губам распухший от укуса палец и стал быстро говорить:
— Скорпион, скорпион, хорошо, что ты укусил не меня, а другого. Чуфф, чуфф!
Повторив заклинание несколько раз, он посоветовал опустить палец в холодную воду.
— Приходи через три дня, — сказал он соседу. — Если не пройдет, я снова повторю заклинание.
Через три дня сосед пришел и стал благодарить:
— Спасибо тебе, палец совсем зажил.
Ата Копек только улыбнулся в ответ.
Однажды в чайхане рядом с Ата Копеком сидел худющий человек. Казалось, у него одни кости. Ата Копек печально смотрел на него и вдруг, когда из-за угла показалась арба, которую тащил осел, взволнованно вскрикнул:
— Скорей беги отсюда! Спасайся, едет сборщик костей!
— Что ты ценишь больше всего из одежды? — спросили как-то Ата Копека.
— Конечно, мой тельпек, — ответил тот. — Поэтому я и ношу его на голове.
Как-то встретил Ата Копека земляк по имени Потдан.
— Был ли ты в наших краях, Ата Копек? — спросил он.
— Был, — сказал Ата Копек.
— Ну, как там мои родные живут, что у них нового?
— У них теперь новая собака.
— А куда делась прежняя?
— Когда сдох ваш верблюд, она объелась его мясом.
— А отчего сдох верблюд?
— После смерти твоего отца за ним некому было смотреть.
— Как, мой отец умер?
— Он не смог пережить смерти твоей бедной матери, — вздохнул Ата Копек.
— О, аллах, значит, распалась вся наша семья! — схватился за голову Потдан. — Опустела наша кибитка!
— Я видел, как туйнук от нее продавали на базаре, — сказал Ата Копек. — А остального я не знаю.