Точка
Шрифт:
— Добрый день!
Посетителей было всего двое, они сидели в дальнем углу, Искин был третьим, и хозяин кафе сам вышел к нему, чтобы принять заказ. Он был черноволос, улыбчив, усат, но не имел разлапистой, как на вывеске, бороды. Лет тридцать. Рубашка, брюки, темно-синий фартук. Из-за стойки выглядывал мальчишка лет двенадцати.
— Вам столик?
— Да, — сказал Искин.
— У нас домашнее пиво и лучшие в городе сосиски, — сказал хозяин кафе.
— Кофе?
— Разумеется. Колумбийский.
— Если
Мужчина кивнул, хотя в лице его читалось, что портят кофе сахаром только совершеннейшие тупицы.
— Пирожные у вас есть?
— Штрудель, — владелец кафе подвел его к столику у окна. — А здесь можно повесить одежду.
Он показал на разлапистый крючок на стене.
— Тогда кофе и штрудель, — сказал Искин, медленно выбираясь из плаща.
— Это обойдется вам в полторы марки.
— Замечательно!
— Штрудель — малиновый, и я для вас посыплю его сахарной пудрой.
Искин сел на стул.
— Это было бы кстати, — сказал он.
— В вас без труда угадывается сладкоежка, — улыбнулся мужчина. — Пять минут!
Искин кивнул, сложив ладони на белой скатерти. Один из посетителей встал и нетвердым шагом направился к выходу.
— Пока, Феликс! — крикнул ему перебравшийся за стойку хозяин кафе.
Тот махнул рукой. Звякнул колокольчик. Словно разбуженный этим звуком, оставшийся в одиночестве мужчина за дальним столиком вскинул голову. Взгляд его остановился на Искине.
— Ты воевал? — крикнул он через весь зал.
— Что? — спросил Искин.
— Сейчас…
Посетитель поднялся и, прихватив с собой тарелку с сосисками, пошел к неожиданному собеседнику.
— Мориц! Мориц! — Владелец кафе, оставив электрическую кофемолку, перегнулся через стойку в попытке преградить ему путь. — Ты пьян. Ты наделаешь глупостей!
— Вот еще!
Мужчина ловко обогнул протянутую шлагбаумом руку.
— Так, значит, ты не воевал.
Он шлепнулся на стул напротив Искина. Тарелка, не растеряв ни одной сосиски, расположилась в центре стола.
— Мориц!
Владелец кафе, красный, как вареный рак, поймал его за плечо.
— Стефан, я себя контролирую, — произнес посетитель.
— Ты мешаешь человеку, — сказал Стефан, извинительно, для Искина, прижимая ладонь к груди. — Дай ему спокойно попить кофе.
— Я просто поговорить.
Мориц уставился на хозяина кафе водянистыми глазами.
— Но, может быть, господин не хочет с тобой разговаривать.
— Да?
Удивление Морица было неподдельным. Он всем телом повернулся к Искину. Лицо у него было грубое, мясистое, выбритое до синевы. Справа, от виска к нижней челюсти, шел кривой рубец, видимо, след от осколка или сабли.
Возрастом он был постарше Искина, но если застал Мировую войну, то, скорее всего, рядовым или унтер-офицером.
Носил он иссиня-серый (гехтграу) мундир старого военного образца. На левой
— Так ты, значит, против поговорить? — с вызовом спросил Мориц.
Искин улыбнулся.
— Нет, мы вполне можем поговорить.
Мориц замедленно кивнул, словно не ожидал согласия.
— Уважаю. — Он перевел взгляд на хозяина кафе. — Ты слышал, Стефан? Две кружки твоего темного, мне и моему другу.
— Господин, — наклонился к Искину Стефан, теребя край фартука. — Вы действительно не имеете ничего против…
— Нет, — сказал Лем.
Ему надо было убить время до Аннет, и он посчитал, что такой способ ничем не хуже длительной прогулки. До Берштайна-то он доберется в любом случае.
— Тогда кофе и штрудель — за мой счет, — тихо сказал владелец кафе.
Слух у Морица оказался тонкий.
— А пиво? — спросил он.
— Извини, Мориц, — сказал Стефан, — но об этом мы не договаривались.
— Справедливо, — Мориц покопался в карманах брюк и выудил оттуда несколько монет. — Этого хватит?
— Две кружки.
Хозяин кафе, собрав монеты с чужой бугристой ладони, вернулся к стойке. Мориц пошевелил тарелку с сосисками и посмотрел на Искина.
— Значит, не воевал.
— Отец воевал, — сказал Искин. — Второй Магдебургский полк.
Мориц хлопнул ладонью по столу.
— Ха! Не было у нас такого!
— В Фольдланде, — добавил Искин.
— А-а! — протянул Мориц. — Что ж, это возможно, — согласился он, потеребив подбородок. — Ты тоже мог воевать.
— Мне было шестнадцать.
— Значит, я был постарше.
Мориц, хмыкнув, взял одну из сосисок пальцами и откусил от нее две трети. Незаметно появился Стефан, поставил перед ним две кружки с темным пивом. Также незаметно перед Искиным появилась чашка с горячим кофе и блюдце с посыпанным сахарной пудрой штруделем. Салфетка, вилка, стакан воды.
Какое-то время Мориц, дожевывая сосиску, смотрел, как пена в его кружке оседает на стеклянных стенках.
— И что ты об этом думаешь? — спросил он.
— О чем? — уточнил Искин.
— Об объединении.
Мориц глотнул пива и подвинул вторую кружку Искину с кивком, мол, давай, твое, уважь собеседника.
— Я лучше кофе, — улыбнулся Искин.
— Как хочешь, — покладисто сказал ветеран, забирая кружку обратно. — Было бы предложено. Так что?
— Сейчас.
Искин вилкой оттяпал кусок штруделя от целого и отправил в рот. Затем он пригубил кофе. Стало хорошо, легко, весело. По телу разлилось тепло. Благодарность юнитов, принявшихся с энтузиазмом восполнять поредевшую колонию, словно иголочками исколола живот, плечи, виски. Тише, малыши, тише.