Точки над Ё, или Ключ от всех замков

Зинченко Инна

Я обалдела. Такой пошлости я от него не ожидала! Он ведь, как — никак, умный парень, идеи у него бывают очень толковые, и на тебе, докатился до обычного мошенничества! Обидно.

Он сразу уловил перемену в моём настроении и принялся оправдываться.

— Сань, честно, я не жульничаю. Я действительно лечу людей.

— Как ты можешь лечить людей, как?

Он даже обиделся.

— Во — первых, ты не забывай, что я, всё таки, врач…

Он не договорил, потому, что я не вовремя рассмеялась и было от чего.

— Да? Ну и как ты лечишь

людей? Прививки им делаешь от чумки или от ящура? Миша, это ты не забывай, что ты, конечно, врач, но ветеринар. Конечно, ты можешь лечить кошек, собачек, морских свинок и разный мелкий и крупный рогатый скот, но не людей. Ты, что, людям хвосты купируешь? Ах, нет, что это я! Ты им выводишь блох!

— Дура, — обиделся он окончательно. — Между прочим, животных лечить труднее, чем людей.

— Вот и лечи животных — дело благородное.

Ругаемся мы с Мишкой редко, но остервенело. Он в ярости швырнул в стену стакан. Потом решил, что этого недостаточно и хлопнул об пол тарелку.

— Прекрати причинять мне материальный ущерб! — Возмутилась я.

— Какая же ты меркантильная! Как моя бывшая жена. Не беспокойся, я всё оплачу.

Он орал, как ошпаренный, топал ногами, и я уже забеспокоилась, что соседи вызовут милицию, когда он наконец — то выдохся. Теперь с ним можно поговорить спокойно.

Выяснилось, что он проделал огромную работу!

Оказалось, что однажды он встретился с какой — то бабулей — травницей. Его в богом забытой деревушке, где живут всего — то семь человек, настиг банальный грипп. Заболеть в дороге — хуже не бывает. Бабулька — божий одуванчик, у которой он остановился на постой, оказалась знахаркой бог весть в каком поколении. Вылечила она Мишку за один день и чем — то он ей понравился, решила она передать ему секреты своего мастерства. И начала она его учить. Всё, что накопили многие поколения её семьи, она передала ему — целый архив!

А Мишка увлёкся. Да ещё как увлекся! И ведь получилось у него!

— Мишка, а травы ты где берёшь? На рынке покупаешь или в аптеке?

У него от возмущения даже в зобу дыханье спёрло!

— Обалдела?! Сам собираю. Надо ведь знать где и когда собирать! Растения чувствовать надо. Если надо собирать растения на заре, пока роса не спала, то, значит, надо на заре…

Я Мишку знаю, уж если он чем — то увлёкся, то это серьёзно.

— Ты не перестаёшь меня удивлять. — Призналась я. — И, что, ты действительно лечишь людей?

— Не то слово. Но бывают, конечно, такие тяжёлые случаи, что я даже не берусь. Не всё я пока могу.

Ну и наглость! «Пока» — оно решило, что когда — нибудь сможет всё!

— Нашёл я себя, Александра! Это моё.

Ну и слава Богу! Наконец — то! А ведь я бы могла ему немного помочь.

У меня в голове созрел план.

— Медведь, а хочешь, я тебе такую рекламу сделаю?!

— Какую? — Насторожился он.

Я задумалась, стоит ли ему говорить. Опасно. Я ведь не имею права привлекать к себе внимание. Но братец мой — скала. Самое трудное — это добиться от него,

чтобы он поклялся никому ничего не рассказывать. И тогда его можно хоть на горячую сковородку сажать — ничего никому не скажет, ни словечка!

— Поклянись, что ты никому не расскажешь.

Он нахмурился.

— Сашка, ты же знаешь, что я не клянусь, без лишней необходимости.

— А ты поклянись! — потребовала я настойчиво. — Иначе, я тебе ничего не скажу! — Это так важно?

— Ещё как!

Он задумался. Любопытство не давало ему покоя, но разбрасываться клятвами попусту — это не его. Как ни странно, но при всей своей безалаберности и кажущейся безответственности, Мишка — патологически порядочный человек.

— Хорошо — решился он наконец — клянусь, что никому ничего не расскажу!

Всё, дело сделано, теперь в него можно гвозди заколачивать — не расколется! И я, набрав в лёгкие побольше воздуха, на одном дыхании выложила ему всё. Ну, или почти всё. Но и этого оказалось много. Лицо его подозрительно менялось, на нём медленно проявлялось сначала недоверие, а потом возмущение. Когда я замолчала, он заорал дурным голосом.

— Ну, подруга, ты совсем охренела! Ты хочешь, чтобы я поверил во всю эту фигню? Ты держишь меня за идиота?

— Ты мне не веришь? — Наивно спросила я.

Он выругался. Ругался долго и старательно. Я слушала его с удовольствием. Где это он научился так лихо матюгаться? И он бы мог ещё долго таким образом выражать своё недовольство, если бы я не заткнула поток его красноречия одним невинным трюком. Из заурядной, веснушчатой, рыжей девицы, я прямо у него на глазах превратилась в роскошную яркую брюнетку с яркими зелёными глазами и аристократичными чертами лица. У меня была бледная матовая кожа и алые чувственные губы. Я себе нравилась. Но Миха…

Миха не верил своим глазам! Он часто заморгал, стараясь прогнать наваждение, потом ущипнул себя. И, поняв, что всё происходящее — реальность, ахнул и сел на пол.

— Сашка, этого ведь не может быть. — Прошептал он.

Мне было жалко на него смотреть.

— Правда, конечно.

Я вернула себе свою собственную внешность, чтобы не смущать его больше, но это почему — то его доконало совсем. Он решил, что у него поехала крыша.

— А ты человек? — Тихо спросил он.

— Прекрати! — Психанула я. — Конечно я человек, кто же ещё! Я та же, что и раньше. Эй, Миха, успокойся! Это я — твоя сестра.

— Не уверен — признался он.

Не уверен он, видите ли. А где же его хвалёная широта взглядов?

— Не будь козлом. Успокойся и выслушай меня.

— Не могу.

— А ты смоги.

Он кивнул и затих. Что творилось у него в голове, я даже не подозревала. Нет, конечно, я могла бы пошустрить у него в башке, но не стала. По отношению к Михее это было бы скотством. Я и сама долго привыкала к этой бесцеремонности.

— Миха, — обратилась я к нему с материнской нежностью, как к тяжело больному ребёнку — слушай, я буду тебе помогать, тихо, незаметно…