Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)
Шрифт:
Отношения, дружески установленные с Муршидом, в известном смысле не были случайными. Бросалось в глаза, что демократизм и непосредственность египетских офицеров заканчивается званием подполковника. Разумеется, что это в значительной степени было весьма условно. Бывали, конечно, случаи, когда полковники и даже бригадные генералы были самой простотой и рубахами-парнями и, наоборот, капитан или майор выглядел бука букой, чрезмерно важным. Но, последней, высшей, как бы незримой чертой, ставившей относительный водораздел установлению искренних контактов, было звание подполковник.
Поэтому неспроста, вероятно, египетское политическое
Ступин был не только общительным, опытным, мудрым и дипломатичным советником. Главное в нем для меня, например, заключалось в том, что он был чрезвычайно заботливым и наблюдательным человеком, словом, наставником. Это было очень важно в тех сложных и подчас опасных условиях.
Подслушав как-то мое обращение к коллегам, он стал называть меня «старик», чередуя с «сынком». «Послушай, сынок», — часто говаривал он мне и другим, по-своему интерпретируя десять заповедей из Нагорной проповеди, — «мой отец учил меня так: Витька, у государства не воруй, отца и мать почитай, друзей не продавай, а остальных посылай на…» Мастер на крепкое словцо, типа «вставил п-лей или пропеллер» и т. п., он обладал, тем не менее, огромной внутренней культурой и тактом, особой чуткостью. Всегда расспрашивал о том, получаю ли из дома письма, что пишут родители, где бываю в Каире, с кем встречаюсь и т. д. За этими вопросами скрывался не праздный интерес, а истинное участие в судьбе человека, попавшего волею обстоятельств под его начало.
Такое отношение было как нельзя кстати для меня и мне подобных, призванных в армию после гражданского университета, оторванных от родителей и от дома, но попавших в родную стихию, в любимую страну. Перед этим я, как уже упоминал, был на стажировке по линии Минвуза СССР в Каирском университете, провел в Египте целый год, испытал все его соблазны и прелести. Меня тогда назначили старшим группы стажеров, в которую входили, помимо меня, шесть студентов из московского Института восточных языков и восемь — из Ташкентского университета.
Приходя в посольство, к советнику по культуре Емельянову, чтобы отчитаться, я встречал такой прием: он глядел на меня поверх очков и как бы говорил: «Ну, зачем явился, не видишь, сколько у меня работы, иди гуляй». Ну, мы и гуляли. Поскольку в университетском общежитии жить было сложно из-за раннего закрытия ворот и дверей (в 20–00) и письменных отчетов за опоздания (все остальное было сносным, до этого я прожил четыре года в общежитиях МГУ), то мы сняли квартиру в районе Агуза, сразу за цирком и театром «Баллон» с видом на Нил. Приглашали, кого хотели и когда
Многое из этого я рассказал Ступину, добавив, что и сейчас, работая переводчиком в 3-й механизированной, продолжаю встречаться с моими старыми знакомыми, потому что забывать или предавать друзей по заповеди его отца — не резон. Разумеется, я не все говорил ему. И практически я старых знакомых навещал каждую неделю. Уезжал в Замалек на автобусе в четверг вечером после работы от Насер-сити-4, где проживали энергетики с Асуанской плотины, где находился прекрасный бильярд, где за стеной играли в волейбол и где после прибытия наших регулярных войск поселились военные медики, чтобы быть поближе к советскому военно-полевому госпиталю в Маншиет аль-Бакри.
Военные особисты, ходившие в одинаковых белых плащах и ездившие на одинаковых белых «Москвичах», спросили как-то Ступина, куда это каждый четверг ездит ваш переводчик? На что он им ответил, что ему известно, куда я езжу и что я ему постоянно докладываю о своих встречах. Я действительно делился информацией, рассказывал своему начальнику о некоторых новостях, о том, что говорят египтяне, в том числе о советниках. Ступин это использовал в разговорах со своими коллегами, в докладах начальству, показывая им свою осведомленность, хорошее знание страны, ситуации.
Помню, как-то рассказал ему об анекдоте, который поведала мне моя знакомая еще с 1967 г., русистка, выпускница Школы языков. Приятельница с гордостью за свою причастность к русскому языку и культуре поведала мне о шутке со значением, ходившей тогда среди египтян, о том, что «советские советники стали уже советовать верховному муфтию Египта». От такого анекдота мне стало как-то не по себе. Ступин, видимо, тоже разобрался в подоплеке этой инсинуации и обыграл ее в своей среде, «как учили».
Что такое попасть в добрые и надежные руки, в руки Ступина, я окончательно понял, когда поехал с ним и с начальником штаба дивизии полковником Нагати инспектировать нашу 10-ю бригаду на Красное море. Мы направились туда на нашем газике с шофером Ахмедом. Израильтяне давно уже там «шалили»: проводили операции «Поиск», минировали дороги, в конце концов выкрали радар в механизированном батальоне 10-й бригады, в районе Гамши. Пострадали хорошо знакомые советник Панченко и переводчик Игорь Куликов, тогда еще курсант ВИИЯК.
Дорога на Красное море сложилась для нас как-то легко: ехали днем. Переночевали в Гардаке, в единственной тогда гостинице. От израильтян нас отделяло тогда лишь водное пространство. К тому времени они уже захватили остров Шидван, что напротив Гардаки. Ступин мне позже рассказывал, что, улегшись в кровать, я вздохнул: «Ой, мама!» и сразу уснул.
Помнится, нас в то время очень хорошо принял губернатор Красноморской провинции. Отставной генерал организовал для нас рыбалку в море. Дали нам по более чем миллиметровой леске с крючком под 10 см. Насадкой послужила каракатица, которая «стреляла» чернилами, когда ее ловили. Поймав, разрывали на части и насаживали на крючок. Леску наматывали просто на руку и забрасывали с лодки между кораллами, которые очень красиво смотрелись в чистой воде. Поклевки были видны. Попадались экземпляры до 10 кг, руку резало от лески, но азарт брал свое, и мы продолжали рыбачить. Наловили очень много рыбы.