Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)

Филоник Александр

Помню, однажды я должен был лететь на проверку техники пилотирования египетского летчика. Он мне доложил, что самолет к полету готов. Перед тем, как сесть в кабину, мы обязаны были осмотреть машину. Осматривая фюзеляж, я заметил, что вся его нижняя часть покрыта крупными и мелкими каплями гудрона. Заметного влияния на полет этот «дефект» оказать не мог, но каждый летчик любит летать на чистой машине. Поэтому я, так, мимоходом, заметил: «Да, грязноват фюзеляж». Реакция египетского летчика на мое замечание была ужасной. Он выскочил из-под самолета, подбежал к техническому составу экипажа, который стоял в одной шеренге слева от самолета и начал на них так кричать, что те бедолаги готовы были упасть в обморок. Через 5–6 минут после

нагоняя весь фюзеляж блестел, как зеркало. Мы улетели в пилотажную зону выполнять задание. Но у меня на душе еще долго оставался неприятный осадок. «Дернуло же меня сказать об этом несчастном гудроне, — думал я, — ничего страшного не случилось бы с самолетом, если бы он слетал «неумытым».

В процессе дальнейшей работы мы хорошо усвоили «методику», как нужно делать замечания, и руководствовались ее принципами до конца срока командировки.

Время летело очень быстро.

С египетскими летчиками и техническим составом у нас сложились хорошие отношения, атмосфера полного взаимопонимания. Чувствовалось, что египтяне относятся к нам с уважением. Это была своеобразная форма благодарности советским специалистам за наш добросовестный труд.

Авиаторы Египта знали, что к любому нашему специалисту можно обратиться по тому или иному вопросу, который никогда не останется без ответа.

Лично у меня с некоторыми летчиками сложились крепкие товарищеские отношения. Поэтому я не удивился, когда один из них (к сожалению, забыл его фамилию) пригласил меня к себе в гости в Каир. Мне, конечно же, хотелось посмотреть, как живет египетский летчик, какая у него квартира и т. д.

После доклада своим непосредственным начальникам и проведения соответствующей беседы, мне разрешили побывать в гостях у египетского летчика при условии, что я поеду туда не один, а с двумя-тремя нашими специалистами.

И вот наступил воскресный день. Ровно в двенадцать часов дня мы прибыли в условленное место Каира. Через одну-две минуты смотрим, подкатывает к нам шикарный автомобиль черного цвета, и хозяин (т. е. наш знакомый летчик) любезно приглашает нас в машину. Следует сказать, что этот летчик, пожалуй, лучше всех говорил по-русски, учился у нас в Союзе летать на различных типах самолетов.

Когда машина тронулась, я предложил нашему знакомому взять пару бутылок чего-нибудь «для души». Но он категорически отказался от этого предложения и сказал, что если бы мы все же это сделали, то отец мог бы от него отречься.

Минут через 7–8 машина подъехала к подъезду дома, где жил этот летчик, впоследствии мы поняли, что это был дом его родителей. По красивой витой лестнице поднимаемся на второй этаж и оказываемся в коридорчике с несколькими дверьми слева и справа, из которых, как по команде, показалось несколько маленьких черных головок детворы. Очевидно, советских людей они увидели впервые. Наш гид открыл первую в коридоре дверь, и мы прошли в небольшую комнату. Посредине стоял журнальный столик, вокруг него — красивая мягкая мебель. Летчик положил на стол кипу фотокарточек, а сам удалился в боковую дверь и вскоре опять появился с огромным подносом, на котором было все: жареное и отварное мясо, плов, «длинный хлеб», прекрасные булочки, яблоки, абрикосы, дыни. В общем, все… кроме спиртного. Безусловно, мы между собой переглянулись.

За этим богатым угощением мы разговорились. Много пищи для разговора дали фотокарточки. Наш знакомый летчик охотно рассказывал, «где, что». Одна из фотокарточек нас очень заинтересовала. На ней был запечатлен представительный мужчина средних лет атлетического телосложения с широким покрывалом через плечо. Это был его отец в молодости. Он ходил на хадж в Мекку, о чем и свидетельствовала одежда на нем. Эта фотокарточка была реликвией всей семьи.

Видя наш особый интерес, хозяин торжества решил позвать отца, чтобы мы его увидели не только на фотокарточке, но и в жизни.

И вот в дверях появился человек, которому

можно было дать не более шестидесяти лет, в аккуратном темно-сером костюме. Казалось, что он только что сошел с фотокарточки, которую мы продолжали рассматривать. Вежливо поздоровавшись с каждым из нас, он задал несколько вопросов: как мы долетели, как переносим здешний климат, нравится ли нам в Египте и надолго ли мы приехали. По-русски отец не знал ни одного слова. Весь наш разговор переводил сын. Беседа длилась минут пять. Затем, сославшись на занятость (он имел магазин), ушел. Мы продолжали праздновать, хотя без спиртного как-то было «не с руки». И все же время провели неплохо. Покинули мы эту уютную комнату около четырех часов дня. Много интересного узнали о жизни и быте египтян. Так, например, молодые люди в Египте после того, как они подружились, женятся не «с ходу». У них существует своего рода «кандидатский стаж». Причем касается он только будущей невесты. Жених после того, как на сто процентов договорился с девушкой, что он возьмет ее в жены, ставит в известность своих родителей. Если родители ничего не имеют против, то невеста переходит в дом жениха и «держит экзамен на зрелость». В ходе испытательного срока будущая жена показывает свое умение ладить с родителями, убирать, готовить и т. д. Другими словами, делает все, чтобы прочно прижиться «ко двору». Живет она в отдельной комнате и общается только с членами семьи, к числу которых относится и будущий муж. Длится «кандидатский стаж» полгода. И если стороны выразят обоюдное согласие, тогда назначается свадьба.

Я считаю, что это довольно неплохой обычай, который не мешало бы взять на вооружение и нам. Женитьба «с первого взгляда? как это часто бывает, особенно в последнее время, нередко приводит к скороспелому разводу. Вскоре после такой свадьбы появляется «второй взгляд», затем третий и т. д.

Хотелось бы еще сказать несколько слов о проведении египтянами религиозного праздника Рамадан. Он напоминает нашу Пасху. Но если у нас так называемый «большой пост» соблюдают постольку поскольку, то египтяне соблюдают его свято. В ходе поста люди до 18.00 ничего не едят. К вечеру все становятся раздражительными. Каждый спешит домой, поближе к кухне. И вот в эти последние часы уходящего дня очень опасно переходить улицу, как правило, перегруженную автомобилями. Водители в эти минуты меньше всего думает о соблюдении правил уличного движения — у них в голове ужин.

Вначале мы думали, что «великий пост» касается только гражданского населения. Оказывается, нет. Соблюдать пост обязаны все, в том числе и летчики! По нашим канонам голодный летчик — это предпосылка к летному происшествию. И горе тому, по чьей вине своевременно не накормили летчиков. В дни полетов мы принимаем пищу четыре раза: завтрак, второй завтрак, обед и ужин. Но египетские летчики летали в эти «постные» дни, как в обычные, совсем позабыв о том, что целый день ничего не ели. Нам жалко было на них смотреть: стоит жара 25–30°, к обшивке самолета нельзя прикоснуться без перчаток, а летчик садится в кабину и летит… голодный!

Но вот, наконец-то, прошел «Рамадан». Жизнь как бы опять вошла в свою колею. Продвижение летного состава по программе переучивания шло с небольшим опережением графика. И вот в такой обстановке, как гром среди ясного неба, поступает к нам на аэродром Бельбейс информация: прекратить полеты и всем прибыть в Каир. Оказалось, что президент Египта Анвар Садат объявил нашему послу Виноградову В.М. о том, что египетская сторона отказывается от услуг советского военного персонала.

Соблюдая требования международного этикета, советское посольство в Каире организовало прощальный ужин, куда был приглашен и я как старший группы специалистов. Ужин прошел очень хорошо, но для нас он оказался не «прощальным». Оказалось, что выводят всех наших 28 специалистов кроме тех, которые переучивают египетский персонал на новую технику. В их числе оказалась и наша группа.