Токсичная Любовь
Шрифт:
– Да. Ну, вы знаете.
Дэвис продолжала писать, не отрываясь от блокнота. Она была нечеловечески стойкой, киборгом. Галлахан откинулся на спинку стула.
– Сэйдж выполняла для тебя какую-нибудь работу на стороне?
– спросил он.
Я решил, что лучше всего дистанцироваться от нее как можно дальше, чтобы сократить сроки наших отношений.
– Нет. После того, как Райкер отпустил нас, все было кончено.
Галлахан снова прищурился.
– Ты можешь припомнить что-нибудь из того, что сказала или сделала Сэйдж, о чем нам следует знать?
Я сделал вид, что обдумываю это, прежде чем покачать головой.
– Не знаю.
Он наклонился
– Последний вопрос, Майк. Сэйдж и Лестер, кажется, исчезли без следа. Есть мысли, где они могут быть?
В моей голове мелькнула холодная, ледяная грязь, брошенная на выбеленные кости.
– Извините, - сказал я.
– Понятия не имею.
Галлахан посмотрел на Дэвиса, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы не начать грызть ногти. Мое дыхание застряло внутри, и легкие были готовы взорваться. Детектив кивнул. Дэвис закрыла блокнот.
– Лaдно, - сказал Галлахан. Он открыл бумажник и достал визитную карточку.
– Свяжись со мной, если что-нибудь вспомнишь, каким бы незначительным это ни казалось, - oн вздохнул.
– Мне почему-то кажется, что мы скоро увидимся, - oн сказал это так, словно хотел сказать: «ты знаешь что-то, чего не говоришь мне».
– Послушай, я знаю, как страшно звучит, когда я говорю такие вещи, как организованная преступность и убийства. Я не хочу, чтобы ты слишком боялся говорить со мной. Это серьезное дело, Майк. Мы защитим тебя, если ты станешь информатором. Арест обоих Яворжинов может стать первым шагом к разгрому двух крупных преступных синдикатов в Коннектикуте. Я лично прослежу, чтобы ты и твоя семья были помещены под защиту свидетелей и переселены.
Полицейские дружно встали, а я встал и пожал ему руку, когда он протянул ее.
– Попробуй что-нибудь вспомнить, - сказал Галлахан. На его лице была та же дружелюбная улыбка, что и в скобяной лавке, теплая и искренняя.
– Ладно?
– Конечно, детектив. Я помогу чем смогу.
Потом они вышли за дверь.
Я запер ее за ними и вернулся к столу, щелкая пальцами по карточке Галлахана. Я закрыл лицо руками, чтобы не видеть окружающего мира, и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы замедлить сердцебиение.
Я подумал о семье Эндрицци, о Рэе, Эйбе и Боссе. Защита свидетелей звучала довольно хорошо. Если я все сделаю правильно, то смогу не только объяснить все Галлахану, когда дело дойдет до причастности Сэйдж и Лестера к мафии Эндрицци, но и связать с мафией убийства, которые я совершил. Учитывая подозрения Босса о том, что Сэйдж и Лестер предали их ради их соперника, было бы логично, что они нанесли удар по кузенам. Даже если бы мне пришлось признаться, что я несколько раз убирался, я, вероятно, мог бы выторговать защиту, если скажу полиции то, что они хотят услышать, и выйти из клана Эндрицци. Я навсегда покину организованную преступную группировку, и мне не придется постоянно беспокоиться, что Босс узнает, что на самом деле произошло на складе, или что Галлахан обнаружит, что я был так же связан с Лестером, как и Сэйдж. Такой душевный покой был очень соблазнителен.
Если я смогу справиться со стрессом, вызванным всем случившимся, я смогу справиться с судами и свидетельскими показаниями, и я смогу начать все сначала где-нибудь в другом месте, точно так же, как я сделал, когда моя семья переехала, когда я был ребенком, помогая мне избежать роли Майка Эссбрука. На этот раз Майка вообще не будет. Я буду Джоном, Биллом, Хэнком или
Но потом я подумал о Кармен и Фэй, и о том, что они чувствовали, когда я появился в доме на днях, требуя, чтобы они все бросили. Они были так расстроены, так обижены моей невнимательностью. Они больше не были маленькими детьми, готовыми поехать куда угодно, куда захотят мама и папа. Теперь они становились молодыми женщинами. У них были свои собственные жизни и друзья. Они ходили в школу, играли и катались на коньках. Здесь у них было чувство общности, ощущение дома. Разлука родителей нанесла им достаточно вреда. Вырвать их с корнем и увезти куда-то, где они никогда не были, лишить всего, включая их имена, было настолько жестоким поступком, что я не стал бы винить их, если бы они никогда не простили меня, потому что я никогда не смог бы простить себя. С девочками еще столько всего нужно было сделать. Если бы я сделал это, то разорвал бы оставшиеся клочки на куски, слишком маленькие, чтобы их можно было починить.
Вместо этого я разорвал карточку Галлахана на мелкие кусочки.
Я останусь здесь.
Я останусь с Эндрицци, очищая кровь, кишки и мерзость для мафии, держа свой рот закрытым. Это позволит моим девочкам счастливо жить здесь, принесет достаточно денег, чтобы дать им все, что они хотят и в чем нуждаются, и сделает меня хорошим отцом на пути к тому, чтобы стать великим. И если меня в конце концов убьют или арестуют, это будет просто моя судьба, и я буду нести ее в одиночку. Я не собирался защищать свою задницу, жертвуя счастьем своих дочерей.
Кроме того, работа была не так уж плоха. У меня это хорошо получалось. И когда Сэйдж не стало, я, вероятно, не буду испытывать искушение делать что-либо из тех мерзких, отвратительных вещей, которым я предавался раньше. Я имею в виду, если бы я оказался наедине с симпатичной мертвой девушкой, которая не была бы слишком изуродована – одной из симпатичных проституток синдиката, или молодыми торговцами наркотиками, или сексуальными девушками-наркоманками – я мог бы немного разгорячиться, зная, что я знаю, понимая, насколько они могут быть податливыми, насколько катарсическим может быть прикосновение свежего трупа. Но это вовсе не означает, что я поддамся этой лихорадке.
Хотя, когда ты отец-одиночка за сорок, становится одиноко. И обнаженным молодым женщинам трудно сопротивляться, когда они не говорят тебе остановиться, независимо от того, какие грязные вещи ты делаешь с ними.
И все же я решил, что, возможно, смогу держать себя в руках. Не то, чтобы я был каким-то извращенцем, как Сэйдж. Она передала мне это, но только немного. Не настолько, чтобы сделать меня таким же, как она, верно? Я только увидел возможность воплотить в жизнь одну-две фантазии и воспользовался ею. Конечно, это было неправильно, но кто не делал то, чего они стыдятся, когда дело доходило до секса? Кто не трахал того, кто был ниже их, кого-то толстого, уродливого или падшего? Кто не использовал секс, чтобы продвинуться в социальном плане или отомстить бывшему? У каждого есть свои маленькие грязные секреты. Когда речь заходит о наших сексуальных желаниях, мы все иногда оступаемся. Люди делают сумасшедшие вещи, когда возбуждены. И да, мысль о вызове на очередную тайную уборку тела мертвой стриптизерши или подростка-наркоторговца заставила мой член напрячься даже без таблетки. Но я бы не возражал. Теперь я контролирую себя, верно?