Толкин
Шрифт:
Вот комментарии Рейнера:
«„Властелин Колец“ — по-своему великая книга, своеобразная, но весьма любопытная, и, так или иначе, издавать ее стоит. Читая ее, я никакой нехватки „Сильмариллиона“ не ощущал… Наверняка редактор сумел бы включить действительно существенно важный материал из „Сильмариллиона“ во „Властелина Колец“ … А если так не получится, я бы сказал: опубликуйте „Властелина Колец“ в дорогом варианте, как своего рода рекламу издательства, а на „Сильмариллион“ гляньте еще раз — и ну его!»[369]
Случайно или нет вложена была в конверт записка Рейнера, мы теперь уже никогда не узнаем, но Толкин предпочел истолковать ответ Анвина именно как отказ. Более того, в том состоянии затяжного недовольства, в котором он находился, он принял сам факт
«Уважаемый Анвин! Забавно, что письма наши пересеклись[370]. Конечно, я мог бы отправить свое письмо днем позже, но вопрос необходимо решить быстро. У меня каждая неделя на счету. Мне нужно прямо сейчас иметь определенный ответ: да или нет; причем ответ именно на мое предложение, а не по поводу неких воображаемых возможностей»[371].
Очень интересны нюансы того, как (в остальной части письма) за любезными фразами проглядывают реальные чувства Толкина:
«Ваши письма, как всегда, более чем любезны; хотя первое меня озадачило, равно как и вложенный отрывок из письма Рейнера. Этот отрывок, как Вы отметили, для меня не предназначался; в силу чего заинтересовал меня еще сильнее (я не имею в виду содержащийся в нем комплимент). Озадачивает то, что он был сочтен не подходящим для моих глаз (с Вашей точки зрения); так что я гадаю: зачем же Вы тогда мне его прислали?»[372]
И далее: «У меня складывается впечатление, будто в общем и целом Вы с Рейнером совершенно согласны и потому решили, что показать мне его советы — отличный способ сообщить, на что в самом лучшем случае я вправе надеяться, поскольку Рейнер, пожалуй, самый благосклонный из критиков, на какого я только могу рассчитывать. Особенно хороша последняя фраза отрывка (до привета мне): „Если так не получится и т. д.“. По-моему, она разоблачает политику — как она есть. А еще демонстрирует поразительную неспособность понять ситуацию — равно как и мое письмо.
Но больше не скажу Вам ни слова, пока не получу ответа.
Искренне Ваш — Дж. Р. Р. Толкин»[373].
Заметим, что «искренне Ваш» — весьма сухой вариант подписи, обычно употребляемый только в письмах малознакомым людям.
В биографии Толкина, написанной Хэмфри Карпентером, приводится отрывок из черновика того же письма, где Толкин выражается гораздо более определенно и резко. Он пишет, что слова Рейнера подтвердили его подозрения в том, что «„Властелина“ Вы, может быть, и примете, но этого более чем достаточно, и никаких довесков Вам не потребуется… Отказ все-таки есть отказ, и он остается в силе. Но о том, чтобы тихой сапой спустить на тормозах „Сильмариллион“ и взять „Властелина“ (отредактированного), не может быть и речи! Я „Властелина Колец“ на таких условиях не предлагал и не предлагаю — ни Вам, ни кому-то другому, о чем я достаточно недвусмысленно заявил раньше. Я требую однозначного ответа, „да“ или „нет“, на то предложение, которое я сделал, а не на какие-то воображаемые возможные варианты»[374].
Ультиматум привел к желаемому результату.
Хотя, если подумать, ответ Анвина и сейчас не выглядел безусловным отказом. «Мне несказанно жаль, — писал он Толкину, — что Вы сочли необходимым прислать мне ультиматум, тем более что речь идет о рукописи, которой я в окончательном и завершенном виде даже не читал. Поскольку Вы требуете немедленно ответить „да“ или „нет“, ответ мой будет „нет“; но могло бы быть и „да“, если бы вы дали мне время и возможность взглянуть на текст. Увы, придется оставить это как есть»[375].
5
Любопытно взглянуть на то, как могло бы выглядеть литературное наследие Толкина, не будь опубликован «Властелин Колец». Центральной работой в наследии писателя стал бы, конечно, «Хоббит». Рядом — небольшие сказочные произведения. Вместе с «Хоббитом» они, несомненно, тоже воспринимались бы как детские. Это «Лист работы Ниггля» (опубликован
О «Листе работы Ниггля» мы уже говорили — в повести отразился процесс создания Толкином его волшебного мира. «Фермер Джайлс из Хэма» — просто юмористическая сказка, действие которой происходит в Англии во времена раннего Средневековья, вскоре после ухода римлян. Джайлс — всего лишь английская форма имени Юлиус, по римской «номенклатуре» полное имя фермера звучало бы как Эгидиус Агенобарбус Юлиус Агрикола де Хэммо. Джайлс побеждает великана (весьма глупого) и дракона (хитрого, но трусливого) и становится королем. Действие происходит в некоем Срединном Королевстве. Зная о Средиземье «Властелина Колец» и «Сильмариллиона», эту скромную сказку можно было бы воспринимать как мостик, переброшенный из наших дней в мифологические времена Средиземья. Ну а в «Кузнеце из Большого Вуттона» речь вообще шла о звезде, с помощью которой можно было путешествовать по некоей Волшебной Стране. О такой Волшебной Стране и о человеке, как творце вторичного мира, Толкин рассуждал еще в давнем своем эссе «О волшебных сказках», но только знание «Властелина Колец» и «Сильмариллиона» придает всем перечисленным выше фантазиям глубину и силу. А значительная часть стихов, опубликованных Толкином, без «Властелина Колец» и «Сильмариллиона» воспринималась бы, наверное, всего лишь как чудачество профессора, любящего старину и нисколько не интересующегося современностью.
Репутация «писателя-ученого», конечно, создавалась бы чисто научными трудами, но их тоже осталось не так много — не более двух десятков; и писателем Толкина, конечно, считали бы детским. Очень интересные и глубокие мысли, высказанные им в эссе «О волшебных сказках», но не подкрепленные славой «Властелина Колец», скорее всего, забылись бы.
Такой вот скромный список.
6
Соблазн любой ценой опубликовать «Сильмариллион» одновременно с «Властелином Колец» не был для Толкина единственным. С завершением романа для него, похоже, наступили смутные времена. А смутные времена приносят с собой новые, тоже смутные соблазны. Всё в мире, включая человеческие отношения, имеет тенденцию запутываться и осложняться. Пытаясь побыстрее опубликовать «Сильмариллион», Толкин рискнул своими отношениями с издательством, благодаря которому вошел в литературу. Одновременно начали сильно портиться отношения и с давним другом Клайвом С. Льюисом. Причем волна холода шла в основном со стороны Толкина.
Прочитав в 1949 году рукопись «Властелина Колец», Льюис писал:
«Дорогой Толлерс (университетское прозвище Толкина. — Г. П., С. С.)! Вот уж действительно uton herian holbytlas („восхвалим же хоббитов!“). Я осушил чашу дивного вина и утолил давнюю жажду. Как только события в рукописи набирают ход, повествование упорно поднимается все выше по величественному и ужасному склону (не лишенному, впрочем, зеленых лощин, без которых напряжение было бы действительно невыносимо), почти не имеющему себе равных во всей литературе, которую я знаю. Думается мне, что эта книга превосходит все остальные, по крайней мере, в двух отношениях: чистое сотворение[378]: Бомбадил, Умертвия, эльфы, онты, словно бы из неиссякаемого источника, — и композиция. И еще — gravitas (серьезность). Ни один другой роман не мог бы столь уверенно отвести от себя обвинение в „эскапизме“. А длинная кода после эвкатастрофы[379], хотел ты того или нет, поневоле напоминает нам, что победа так же преходяща, как и борьба, и потому оставляет конечное впечатление глубокой меланхолии.