Только без паники
Шрифт:
Причиной всех этих мучений Сюзанны стала повышенная тревожность.
Даниэль в свои тридцать лет был приятным, симпатичным парнем. Он все делал быстро: быстро говорил, быстро ходил. Даниэль работал в торговле и считал, что так же быстро он должен добиться успеха и в бизнесе, потому что никто не знает, сколько времени отпущено нам свыше и что может случиться завтра. Молодой человек постоянно думал о смерти. Однажды ночью он почувствовал боль в груди, которую принял за проявление сердечного приступа.
Утро он встретил в приемном покое больницы, однако кардиологи определили,
Даниэль решил, что произошло самое страшное — у него рак. От болей спасали только пиво и вино. В итоге Дэнни пристрастился к алкоголю, появились проблемы в семье. Он чувствовал, что нуждается в помощи, но стеснялся говорить о своих страхах и врачам и близким.
У Даниэля тоже было расстройство, вызванное тревожностью.
Окружающие считали Лауру красивой женщиной. Все вроде бы у нее было в достатке: прекрасный дом, хороший муж, здоровые и любящие дети. Но в душе Лауры поселилось чувство постоянной неудовлетворенности, не оставляло ощущение какой-то потери.
Женщина попыталась обвинить в своих несчастьях мужа и детей; по ее словам, лучшие годы оказались прожиты напрасно — ни любви, ни заботы ей не досталось. Она часто была не в себе, сердилась и кричала, угрожая покинуть дом. Оставаясь в одиночестве, Лаура остро переживала из-за боли, которую доставляли ее близким внезапные перепады настроения и вспышки неконтролируемого гнева, плакала и думала, почему она такая несчастная…
И у Лауры было тревожное расстройство.
У Джоан было трое детей дошкольного возраста. Хорошая мать, она большую часть времени проводила дома с детьми. Неожиданно у нее стали появляться навязчивые мысли о том, что она может причинить им какой-то вред. Джоан никому не говорила об этом, стыдилась своих мыслей, но начала избегать детей. Молодая женщина стала беспокоиться о своем рассудке. У нее появилась бессонница — множество ночей пролежала она в кровати с широко открытыми глазами и не могла заснуть. Джоан чувствовала себя без вины виноватой, считала, что она плохая мать. На самом же деле она прекрасно справлялась с детьми. Наконец Джоан открылась мужу и, глотая слезы, рассказала о навязчивых мыслях. Но самый близкий ее человек лишь рассердился. Он посоветовал несчастной женщине немедленно перестать волноваться, потому что он боится за нее и детей. Но он только усугубил ее чувство вины. Джоан пришли в голову воспоминания об отце, совершившем самоубийство. Она подумала, что и сама способна наложить на себя руки. Джоан чувствовала себя как в темнице… Ее тюремщиком была тревога.
Майкл работал врачом в приемном покое. Он был талантливым человеком и хорошим специалистом, любил свою работу, ладил с коллегами, его боготворили пациенты. Внезапно у него стали появляться головокружения, возникало помутнение сознания. Майкл не мог рассказать об этом коллегам — боялся потерять работу. Он не знал, куда обратиться за помощью, считая, что медик должен сам справиться с проблемами. Как-никак он врач…
Майкла подстерегло тревожное расстройство.
Люсинда производила на окружающих впечатление женщины незаурядной,
Со временем женщина стала планировать жизнь исходя из своей неспособности двигаться самостоятельно. Приступы паники появлялись каждый раз, когда она чувствовала, что не может вести себя так, как хочет в данный момент. Она перестала распоряжаться своей собственной судьбой…
Люсинда стала пленницей своей собственной тревоги.
Люсинда — это я. Это у меня было тревожное расстройство. Это у меня в детстве были страшные сны и навязчивые мысли. Уже тогда я чувствовала, что не такая, как все. В подростковом возрасте я избегала делать многое из того, что позволяли себе другие дети, и не могла понять почему. Мне казалось, что со мной происходит нечто странное, и потому окружающее внушало страх. Тревога росла вместе со мной и проявлялась в виде постоянных панических приступов, усиливающегося чувства страха и неуверенности. К двадцати годам главной моей проблемой стал невыносимый кишечный синдром.
Помню, как один из моих самых ужасных страхов все-таки реализовался. Сейчас эта маленькая история кажется мне забавной, но к некоторым читателям она имеет прямое отношение! Однажды мы с коллегой принимали участие в конференции и решили поселиться в одном номере гостиницы. Вынужденное проживание с кем бы то ни было в одной комнате, тем более с коллегой по работе, всегда служило лишним поводом для моих волнений. «А что если у меня начнется приступ диареи?» — думала я, доставая для профилактики из чемодана привычную микстуру.
После роскошного банкета, без которого не обходится завершение ни одного приличного симпозиума, мы вернулись в комнату. Ранним утром в отеле было очень тихо, мы лежали в постелях, обсуждая подробности этой ночи. Вдруг в животе началось слишком знакомое урчание. Мысли забегали лихорадочно: «Боже мой! Кажется, начинается приступ, а здесь так тихо. Она наверняка все услышит». Сжавшись в комок, ожидая худшего, я сосредоточилась на своих ощущениях, все больше усиливая начинающиеся симптомы. Пришлось бежать в ванную, но коллега уселась снаружи перед закрытой дверью, и мы продолжали сплетничать.
По-видимому, она не поняла, что же происходило со мной в ванной? А если и заметила, то не обратила внимания. С какой стати ей необходимо задумываться о проблемах моего пищеварения? Разве у нее когда-нибудь была диарея?
Итак, ожидание диареи было не напрасным, сильная тревога превратилась в жестокую реальность. Но действительность оказалась ничуть не страшнее самого ожидания. В самом деле, ожидание чего бы то ни было всегда оказывается мучительнее самого события. А как часто мы тревожимся о том, что никогда не случается?