Только для девочек
Шрифт:
— Да, вот это вы, нынешняя молодежь. Вы, кроме тела, ничего не видите. В наше время было не так. Чем сильнее я был влюблен, тем бестелеснее становилась для меня она. Вы теперь видите ноги, щиколотки и еще что-то, вы раздеваете женщин, в которых влюблены, для меня же, как говорил Alphonse Karr (Альфонс Карр), — хороший был писатель, — «на предмете моей любви были всегда бронзовые одежды. Мы не то что раздевали, а старались прикрыть наготу».
Ну, хорошо. Раз Толстой так написал, значит, так оно было. Для этого Ивана Васильевича. А для Вареньки? Для нее и на Иване Васильевиче тоже были «бронзовые одежды»?
Может,
И именно это все, очевидно, имела в виду бывшая Аграфена, а теперь Вика, когда сказала, что я еще вырасту и тогда узнаю, что такое любовь и какая она на самом деле.
Но откуда и почему она, Вика, это знала?
Глава восьмая
В папиной газете есть такая рубрика, такой постоянный заголовок: «Только факты». Я сказала папе, что, по-моему, это неправильное название. Получается, будто только под этим заголовком печатают правду, а под всеми остальными могут оказаться и недостоверные сведения.
Папа удивился и, огорченно вздохнув, ответил, что я не понимаю самых обыкновенных вещей, что в других статьях факты комментируются, рассматриваются со всех сторон, на них высказывается та или другая точка зрения, а в заметках под заголовком «Только факты» отсутствуют какие бы то ни было комментарии.
Наверное, о делах, о событиях, которые вызывают у тебя сомнения или даже тревоги, лучше думать, по крайней мере, вначале, под таким же заголовком: «Только факты».
Вот эти факты: к нам в палату пришли люди, которые сбили меня своей автомашиной и поломали мне ногу. Факт, что я должна была бы смотреть на них с ненавистью. Ночью у меня очень болела нога и днем тоже болела, но меньше. Однако никакой ненависти я не ощущала.
Факт второй. Они принесли две коробки яблочного мармелада. Белый усатый Володя Гавриленко свою коробку дал мне, а черный усатый Фома Тенрейру мармелад из своей коробки стал раздавать остальным девочкам. Вика от мармелада отказалась, а все остальные съели по нескольку мармеладок.
Факт третий. Володя и Фома студенты политехнического института. Третьекурсники. Химики! Живут они в общежитии в одной комнате. Вдвоем. Третий год. Но когда я стала их расспрашивать про искусственную мышцу из полимерных пленок, то оказалось, что они про это ничего не знают, что они относятся к этому несерьезно, что они считают это фантазией, что полимеры их вообще не волнуют, а волнует их только физикохимия, и что им пора уходить.
Я теперь стала очень нервной и подозрительной и подумала, что, может быть, они вообще не студенты и не химики. Где бы студенты-химики достали себе такую новенькую автомашину? И какие же это химики, если их не интересует искусственная мышца?
И когда они ушли, Вика сказала что это они хотят
Но они меня совсем не «уламывали», а только морщились, когда смотрели на мою подвешенную ногу, так, будто это не у меня, а у этого белого Володи и у этого черного Фомы кость в ноге просверлили насквозь, вставили туда металлическую спицу и подвесили тяжеленный груз.
А дальше факты посыпались, как драже из прорванного кулька. Они пришли и на следующий день. Я имею в виду Володю и Фому. И снова принесли мармелад.
Фома сразу, в одну минуту, подружился с Юлькой. Он разговаривал с Юлькой и не сводил глаз с Вики. А Вика все время смотрела в окно. И это факт, по-моему, совсем немаловажный.
Володя только начал было рассказывать про физикохимию, как в палату заглянул Валентин Павлович, поманил Фому и Володю, и они ушли вслед за ним.
А в следующее посещение на Володе и Фоме были новенькие отглаженные халаты, и на халатах таблички, как у персонала травматологического центра: «Гавриленко Владимир Федорович. Физикохимик». «Тенрейру Томаш Дифуила. Физикохимик». Выяснилось, что Тенрейру в действительности звали не русским именем Фома, а ангольским Томаш.
Я очень удивилась, почему у них такие таблички, которые дают право приходить в наш корпус в любое время дня, почему у них такие изысканные халаты, но оказалось, что все это вовсе не случайно.
Оказалось, что они очень нужные люди для травматологического центра. Что медицинские заводы выпускают всякие ортопедические приспособления — все эти гвозди и винты, которыми соединяют кости, и штифты, и пластинки, и многое другое, и все это определенных стандартных размеров. Для детей эти размеры не всегда подходят. А Володя и Фома в мастерской в институте могут все это замечательно переделать. Физико-химическими методами.
Кроме того, как они рассказали, «барахлила» установка, подающая кислород, и они ее починили. Они также починили и переделали какой-то кран-смеситель. «No problema» — «Нет проблемы», — говорили они обо всем этом, и вскоре мы тоже по любому поводу стали повторять это любимое выражение Фомы.
В общем, они очень подружились с Валентином Павловичем, и к ним начала хорошо относиться Олимпиада Семеновна и даже угощать их бутербродами с сыром, ветчиной и колбасой и своими знаменитыми пудингами, потому что они приходили в больницу прямо из института, и стали они в нашем отделении полезными, нужными и даже очень уважаемыми людьми.
А я все думала, что же будет, когда эти очень уважаемые люди встретятся с моими родителями. Тут уже не скажешь «No problema». Мама могла даже сказать грубость. Ну, если не грубость, то что-нибудь очень резкое. А папа… Папа, по-моему, умеет только писать резкое. А говорить не умеет. Нет у него тех особенных способностей, которые помогают одному человеку смотреть на другого как на врага, и вести себя с ним, как с врагом.
Возможно, раздумывал об этом и Владимир Федорович Гавриленко, физикохимик, потому что, когда папа и мама вошли в палату, он каким-то образом сразу догадался кто это, и ужасно растерялся. Он очень покраснел и вспотел и стал вытирать лоб и щеки скомканным носовым платком. Что-то он, конечно, хотел им сказать, но не знал, что и как.