Только хорошие умирают молодыми
Шрифт:
Флейтист шагнул навстречу Музыканту.
— Мы пришли, — сказал он. — Все, как договаривались.
— Конечно.
Музыкант отошел в сторону, позволяя веренице крыс пройти мимо.
— Дальше до самой реки нет ни одного поста. Только быстрее, ради бога, — сказал им в спину Доцент.
— Хорошо, — отозвался Олег. — Ну что? За мной.
Крыса повернулась к сородичам, обменялась тонким попискиванием. Серые твари дружно двинулись вперед.
Олег вел крыс хитрым маршрутом, продуманным настолько, насколько это вообще можно было сделать за такое
С Олегом шли Стасик со всей компанией, а также трое гвардейцев Доцента. Тот самолично представил их Музыканту и побожился, что, мол, люди верные, ни слова поперек не скажут, сделают все, что велит им Доцент, а в его отсутствие будут слушаться глухого снайпера, как самого Господа Бога. Пока что обещания штабиста сбывались: гвардейцы, правда, неприязненно косились и на крыс, и на самого Музыканта, но в споры действительно не вступали, шли туда, куда говорил Олег. Стасик и его ребята, само собой, Олега не просто слушались — они буквально на лету ловили каждое его слово, и вообще было похоже, что даже хамоватая Марья, прикажи ей Музыкант сделать какую-нибудь глупость, выполнит все не задумываясь и прибежит с докладом.
Крысы…
Олег посмотрел на них и понял: то, что они делают сегодня утром, называется коротким и емким словом «исход». Существовал ли крысиный бог, на которого все время ссылался Флейтист, лишь в его воображении? Скорее всего, нет. Музыкант был убежденным скептиком, и ему сложно было поверить в сверхъестественное существо, озабоченное проблемами хвостатых тварей. И все равно со стороны это на самом деле смотрелось так, как будто горстка праведников в последний миг ухватилась за самый кончик единственного шанса, который вот-вот мог ускользнуть, растаять, рассеяться, как утренний туман. На серых мордах ясно читалась скорбь. Черные глаза смотрели в основном только вниз. Они с упорством механизмов шли вслед за людьми, которые вели их в неизвестность. То одна, то другая тварь порой подхватывала наиболее уставших крысят и усаживала себе на плечи.
Когда процессия, протоптав узкую тропу через апрельские подтаявшие после вчерашнего дождя, а наутро вновь заледеневшие сугробы, вышла на освобожденную от снега улицу, Стасик поравнялся с Олегом и, пихнув Музыканта локтем, негромко сказал:
— Знаешь… А ведь они совсем как люди.
— Заметил? — усмехнулся снайпер. — Было бы это не так — нас бы здесь не было. И с одной стороны, это даже плохо, что мы похожи. Это противоположности сходятся. Физику учил? Ну вот, противоположности сходятся, а все похожее — отталкивается.
— Глупости говоришь, — возразил Стасик. — Сравнил физику с жизнью. Просто времени у нас нет нормально разобраться, вот и все.
— Какая разница? — пожал плечами Олег. — Какую причину ни возьми, результат-то один: не уживаемся мы вместе.
— Ага, — кивнул Стасик и отошел от Музыканта, оказавшись ближе к крысам.
— Ну-ка, ну-ка, —
По улице неторопливо брело несколько человек. Один… Два… Три…
— Пятеро, — быстро сосчитала Иришка.
— Угу, — подтвердил Тайлаков.
С одной стороны, может, у этой пятерки были действительно важные дела в этом районе города. Может, даже какой-нибудь приказ Штаба. Даже Доцент не был настолько всесилен, чтобы полностью очистить все прилегающие к речному порту улицы. Не был он и всеведущим — были дела, которые шли в обход его. В общем, Доцент не был богом, и это значительно усложняло задачу Музыканта и всех, кто этим утром помогал ему.
С другой стороны, пятеро вооруженных мужиков рисковали, продолжая свой путь, сесть на хвост снайперу и тем, кого он пытался вывести из Города.
И это было плохо.
Даже если они не идут по следу намеренно, увидев глубоко в тылу, в «нашем городе», несколько десятков крыс, да еще вместе с людьми, они не могут не схватиться за оружие.
Будет стрельба.
Будет кровь.
Ничего хорошего не будет.
— Вляпались, — зло пробормотал Кравченко.
— Кровь из носу, но у Музыканта должно быть еще хотя бы четверть часа, — сказал, ни на кого не глядя, Тайлаков.
Иришка только кивнула.
Данил Сергеевич, жестом велев брату с сестрой оставаться за углом, вышел на открытое пространство. Идущие по улице люди резко остановились.
— Сюда нельзя! — зычно крикнул Кравченко, скрестив руки над головой. — Опасная зона! Здание осело и дало трещину, того и гляди рухнет. Мы уже сообщили в Штаб, а пока своими силами улицу перекрыли, чтобы никого не задавило, если вдруг упадет.
Тот, что шел впереди, смуглый, с короткими черными усиками, с сомнением оглядел дом, к которому пытался не пропустить их бывший мент.
— Что-то непонятно, — протянул он. — Где трещина? И не вижу я, чтобы оно хоть на миллиметр покосилось.
— Трещина со стороны двора, — не растерялся Данил Сергеевич. — Мужики, гадом буду, не стоит сюда соваться.
— Что-то ты юлишь, — вновь засомневался усатый. — А если я во двор зайду и посмотрю?
— Да ты зайди, — сблефовал Кравченко. — Зайди-зайди, посмотри.
Он ничуть не боялся, что их позицию можно обойти. На самом деле это было совершенно нереально: дальше за высоткой действительно в свое время рухнуло здание. Похоже, взорвались коммуникации, по которым подавался газ, и теперь там красовался неровной формы котлован, окаймленный битым кирпичом, ломаными плитами перекрытий и прочими последышами Катастрофы. Нет, догнать Музыканта и крыс можно было только по улице. Поэтому улицу следовало удерживать во что бы то ни стало.
Усатый со своими спутниками отошли назад и принялись быстро совещаться. Заняло у них это не больше двух минут. Потом они опять двинулись вперед.
— Да нельзя же, говорю вам, — изо всех сил заорал снова Кравченко. — Зашибет!
— Тебя что-то не зашибает, — холодно бросил один из тех, кто шел с усатым. — Уйди с дороги, мы быстренько проскользнем и тихонько, как мышки.
Была не была, отчаянно подумал Данил Сергеевич.
— Уйдите, говорю, — упрямо сказал он. — Точно ведь зашибет.