Только моя принцесса
Шрифт:
– А почему?
– Потому что это подарок от твоего папы.
– Значит он очень дорогой, - важно киваю я.
– На самом деле не очень, - весело отзывается папа с переднего сиденья. – Я ведь был тогда всего лишь бедным студентом, и не мог позволить себе дорогих подарков. Но мне очень хотелось подарить что-то твоей маме. Ну и…просидев неделю на голодном пайке, собрав последние деньги, я пошел в ювелирный и купил. Он мне сразу как-то приглянулся.
– Если бы я знала, что ты пошел на такие жертвы, я бы не приняла.
–
– Не говори глупостей Сереж, - восклицает мама, - он очень дорогой. По крайней мере мне он дорог больше всех других украшений и подарков на свете. И всегда будет. Ведь самым важным для меня было не что дарят, а кто…
– Да, сынок, твоей маме кулон понравился, и она предпочла меня другим поклонникам. Я был на седьмом небе, - смеется папа.
– Конечно, - улыбается мама, - но предпочла я тебя все же не из-за подарка.
Родители вновь обмениваются улыбками, а я начинаю скучать.
Не представляю, что должно случиться, чтобы мне понравилась какая-нибудь девочка. Все те девчонки, с которыми я знаком, они…все вредные, капризные, а главное, очень и очень приставучие.
И шага ступить нельзя, чтобы они не сунули нос в твои дела или не попытались втянуть в свои разборки. И болтают вечно о разной ерунде.
Нет, от девчонок нет совершенно никакой пользы, только головная боль и неприятности. Выгораживай, если что-то натворят.
А если окажется ябедой, даже не побьешь, потому что мама всегда говорит, что девочек нельзя обижать.
Только мне и самому было бы стремно, без ее наставлений, потому что…это же девчонки, что с них взять…
Мама, конечно, исключение. Она добрая и веселая, хорошо понимает меня и никогда не ругает, защищает перед воспитателями. Я очень сильно ее люблю. Ее и папу.
Вот только за город мне сегодня ехать все равно совсем не хочется.
Я верчу головой по сторонам, пытаюсь смотреть в окно, но ничего меня не привлекает.
Надоело сидеть, тянет вскочить, и погонять с друзьями в футбол. Или полазать по деревьям.
Взгляд против воли то и дело возвращается к розовому камешку необычной формы, потому что сегодня мама разместила его поверх темной водолазки.
– Если хочешь, рассмотри поближе, - предлагает мама, и вдруг снимает цепочку и протягивает украшение мне.
– Мы могли бы сделать его нашим фамильным украшением, - говорит она.
– Ну, знаешь, когда тебе понравится какая-нибудь девочка…
Я хмыкаю неодобрительно, но камешек, играющий переливами, рассматриваю с удовольствием.
– Так вот, когда тебе понравится девочка, - продолжает мама, - только не просто так, Игнат, а по-настоящему, серьезно, ты мог бы подарить ей этот кулончик.
–
– А вот и нет, Сереж, никакая не сентиментальность. Между прочим, когда я была маленькой, бабушка часто рассказывала мне сказки, связанные с различными камнями. И позже я изучала эту тему. Так вот, розовый кварц обладает различными свойствами и символизирует верность и любовь. Так и у нас с тобой получилось. Дай бог чтобы и у Игната с его любимой девочкой.
И в этот момент происходит то, что разделяет всю мою жизнь на до и после…
….
На этом эпизоде я все время просыпаюсь, потому что дальнейшее мой мозг отказывается воспроизводить в виде полной картины, способен лишь разрозненными кусками.
Фрагментарно и не слишком точно…
Страшный глухой удар, от которого все холодеет даже сейчас, при воспоминании. Звон бьющегося стекла.
Вскрик мамы, и резкий рывок, когда она тянет меня на себя, буквально заставляя перелететь через все сиденье.
Я ничего не понимаю, сопротивляюсь и рвусь обратно к ней. Но на почему-то отталкивает. А потом все летит кувырком и меня отбрасывает.
Резкая боль, от того, что руку расплющивает, словно в тисках. Камешек, который я все еще сжимаю в кулаке, впивается в кожу. Ощущение, будто он раскалывается на две половинки.
На самом деле у меня диагностировали сотрясение мозга, множественные удары и переломы. Я слышал сквозь мутную пелену, как врачи делали ставки. Выживет, не выживет.
Но почему-то запомнилось именно то, как в кожу впиваются неровные грани. Словно именно эта боль в тот момент не дала мне окончательно потерять связь с реальностью, и, в конечном счете, выжить.
– Лучше бы не выжил, - обычно врезался в сознание низкий, чуть тягучий голос. – Родители все равно мертвы. Оба на месте, ни единого шанса. А других родственников у паренька нет. Куда его, в детский дом? А там что за жизнь? Хорошо, если бить не так сильно будут…
– Михаил Петрович, ну, что вы такое говорите! – обычно возражал ему женский, очень мягкий.
– Мальчик буквально в рубашке родился. Сидел бы чуть левее, и его бы снесло.
Так я узнал, что, быстро поменявшись со мной местами, а затем отталкивая от себя, мама на самом деле меня спасала.
– Да еще бензобак чудом не взорвался. Столько счастливых совпадений, а вы, лучше бы умер…
– Я просто реалист, Зоенька.
– Нет, никакой вы не реалист, Михаил Петрович, а обычный пессимист. А потом, ему и пяти нет, может и недолго он там пробудет, в этом детском доме, может, усыновит кто?
– Дорогая моя, кому в наше время это нужно? С нашими зарплатами? Своих проблем хватает.
– Так может из-за границы кто. И будет у мальчика новая путевка в жизнь. Там знаете, как заживет. Ни чета всем нам.