Только на одну ночь
Шрифт:
Но, честно скажем, в моем окружении Гоша такой был один, но именно он соображал в моде, в векторе движения нашего журнала, в моделях и фотографах больше моего. Именно он умел выжать из материала шестьсот процентов, именно он всегда знал, где творится самый острый и самый интересный движняк, именно он был на короткой ноге со всеми московскими перспективными дизайнерами, а по способности предсказать тренды Гоше вообще равных не было.
А этот…
Ну, короче говоря, если следующий номер и выйдет сносным, то только потому что я отличалась истинно козлиным упрямством и умела доказывать
Я ужасно любила “Estilo”, коллектив был прекрасный, сложившийся, устойчивый, но…
С появлением Неберта женская часть коллектива как с ума посходила. Видимо, в ориентации Гоши сомневалась не только я, а тут…
Господи, чего я только не наслушалась про нашего нового главреда, даже от собственной ассистентки. И профиль-то у него породистый, и “боже, какие плечи”, а уж сколько неумных восторгов было по поводу его роста… Ну да, блин, высокий. Очень высокий. И? И тонковат. Ну, на мой субьективный вкус. Я предпочитала мужиков пониже и покоренастей.
При том, Неберт времени особо не тратил, переспал уже и со своей секретаршей, и с самой молоденькой и симпатичной девочкой из бухгалтерии.
Сегодня после обеда я застала его точащим лясы с Энджи, крайне смущенной, и от того несущую чушь в два раза интенсивнее обычного.
В общем, я чудом удержалась от того, чтобы не зацитировать предсмертную фразу Цезаря в тот момент. И предпочла бы в принципе до конца сегодняшнего дня обойтись без компании “любимого” начальства, но вот… Что-то ему там приспичило.
Пару минут промедитировав над интервью, я все-таки сунула ноги в лодочки, оставленные под столом, и вышла из кабинета. Игнорировать начальство было совершенно некомильфо. Даже если начальство бесило.
Неберт пил кофе. Сидел себе в кресле, откинувшись на его спинку, и любовался на что-то на экране своего монитора. И чашку — маленькую, изящную фарфоровую держал, по барски оттопырив палец. Боже, ну лапищи. Медвежьи просто. На что тут вздыхать, скажите на милость?
— Садитесь, Светлана, — Неберт качнул подбородком на кресло слева. С него кстати было видно монитор, но когда я села — главред уже все свернул, а потом уставился на меня своими светлыми глазами.
— Я видел, что вы опять сменили модель для съемки Нины Миренцо. — едко произнес он. — Я же ставил другую.
— Нина терпеть не может блондинок, — устало произнесла я. — И блондинов, кстати, тоже. Пройденный этап, принесите ей фотографии не с рыжими — и она просто откажется от рекламных материалов. Сомневаюсь, что совет директоров этому образдуется.
Не говоря уже о том, Антон Андреевич, что выбирать моделей надо не головкой члена. И одобренные Небертом девочки чуть не слили нам всю съемку, будто явились на лекцию в ПТУ, которую просто нужно было отсидеть с бессмысленным, ничего не выражающим лицом. Пошли мы такие фотографии Нине — и она больше к нам с заказом рекламных материалов не обратилась бы в принципе. И на порог бы не пустила. Дизайнеры — народ обидчивый.
Неберт уставился на меня тяжелым взглядом, барабаня пальцами по столу.
— Вы конфликтный человек, вы это знаете, Светлана? — вкрадчиво поинтересовался Антон.
Я пожала плечами. Ну, если нормальную самооценку и четкое понимание происходящего назвать конфликтностью… Смею заметить, когда ты аргументированно доказываешь, почему ты прав — это вряд ли называется конфликтностью. Ну да, обосновать, блин, приходилось все. Включая то, что в работу наших рекламщиков вмешиваться не стоит, особенно с очень радикальными, очень новаторскими и очень сомнительными предложениями.
— Как ни крутите, я — профессионал, — откликнулась прохладно, просто констатируя факт.
— А я выходит — нет? — насмешливо произнес Неберт, разглядывая меня оценивающе.
— Может быть, не в фешн-журналистике, — улыбнулась вежливо. Формулировка была очень обтекаемая, тон нейтральный. Всего лишь мое мнение. Скажете, зря я это говорю главреду? Да ей богу не страшно. В конце концов, у меня была своя репутация. Да и под всякого идиота не прогнешься. Вообще ни под кого не стоит, если уж на то пошло.
— Знаете, Света, мне даже нравится ваша наглость, — произнес Антон, криво ухмыляясь. — Вы совершенно не боитесь, что я могу устроить вам проблемы?
— Какого рода проблемы? — я подняла бровь. — Черные списки и “тебя не возьмут ни в одно приличное издание”? Нет, не боюсь. Я хорошо известна в наших кругах, а вас… Вас никто не знает, у вас нет имени, я вообще не знаю, почему назначили именно вас, хотя не исключаю, что вы сыночек кого-то из совета директоров. Но тогда успокоились бы вы уже, и дали бы мне делать мою работу.
— И вас устроит, что я занимаю ваше место? — насмешливо фыркнул Неберт.
— Мы в России, — скучающе откликнулась я. — Здесь кумовство — в порядке вещей. Кто считает, что может переломить систему только своими усилиями — тот идиот. А я идиотизмом не болею. Так что не расстраивайте вашего папочку, Антон Андреевич, не топите журнал. И дайте мне работать спокойно.
В какой-то момент моей тирады лицо Неберта, разглядывающего меня с дружелюбностью голодного тиранозавра замерло, будто фарфоровая маска.
Но он сам затеял этот разговор. Я вполне могла держаться в рамках делового этикета, но раз был задан вопрос про личный профессионализм — ты сам виноват, мальчик.
Нет, на самом деле мальчик. Он был всего на пару лет старше меня, и мне, имевшей слабость к мужикам постарше, эта конкретная особь мужского пола с гордой немецкой фамилией казалась лютым сопляком. Тридцать лет, а надо же — получает место по блату от папочки из совета директоров. Иные сыновья состоятельных родителей — к этому времени не только приходили в себя, но уже вовсю добивались каких-то своих целей. У Него, например, тоже был сын. Взрослый сын. И сразу как только он вернулся из Оксфорда — с головой ушел в отцовский бизнес, догоняя, доказывая отцу, что он не зря вкладывал в отпрыска свои деньги. Доказывал кстати, Он был доволен.