Только не дворецкий
Шрифт:
Рональд Нокс
Перевод и вступление Марины Костионовой
РОНАЛЬДНокс родился в 1888 году в Лестершире в семье священника англиканской церкви. Уже с юных лет в нем угадывается тот Рональд Нокс, что впоследствии заслужит славу — славу ученого богослова и тонкого остроумца, знатока античных классиков и современного классика детективного жанра. В шесть лет он читает Вергилия и пишет на латыни стихи для семейного журнала, в двенадцать получает стипендию и отправляется учиться в Итон, где начинает интересоваться католицизмом, а в семнадцать решает принять обет безбрачия. После Итона Рональд Нокс учился в Оксфорде, в Бэйлиол-колледже. Учеба давалась ему
В 1912 году Рональд Нокс получает сан англиканского священника, но в 1917-м переходит в лоно католической церкви; огорченный отец вычеркивает его из завещания. В 1926 году молодой пастырь получает должность капеллана в Оксфорде. Нокс никогда не имел своего прихода; его стихия — проповедь, лекция, ученый труд. Блестящий студент становится блестящим университетским преподавателем — он обучает греческому и латыни с помощью словесных игр, остроумных загадок, мнемонических приемов. Вдобавок он страстный поклонник детективов, верный читатель Конан Дойла. Его в равной степени влечет разум, пытающийся постичь духовную истину, и разум, который распутывает криминальные загадки мира соблазнов и страстей, чтобы восстановить справедливость. Будучи оксфордским капелланом, он начинает сам писать детективные романы — чтобы улучшить свое скромное материальное положение, а заодно дать выход воображению и литературному таланту. В своих книгах он поручает расследование Майлзу Бредону — скромному, флегматичному и наблюдательному сыщику на службе страховой компании.
Теологические штудии Нокса порой неожиданно переплетаются с его увлечением детективами. Между «Духовной Энеидой» и переводом трактата «О подражании Христу» он пишет «Исследования литературы о Шерлоке Холмсе» — остроумное эссе, в котором понятная лишь сведущим сатира на немецкую традицию толкования Библии сочетается с литературно-критическим анализом любимого жанра. Другое эссе Нокса, на этот раз чисто литературное, носит название «Десять заповедей детективного романа». Эти правила «честной игры» автора-детективщика с читателем легли в основу знаменитых «Правил Детективного клуба», одним из основателей которого сделался Нокс. Он желанный гость в литературных кругах: в числе его друзей К. С. Льюис, Г. К. Честертон, Дороти Л. Сэйерс, Агата Кристи, а в 1950 году его избирают членом Королевского литературного общества. В 1933 году Нокс оставляет свой пастырский пост в Оксфорде и берется за самый масштабный труд своей жизни — перевод латинской Библии (Вульгаты) на английский язык. В 1947 году переведен Новый Завет, в 1950-м — Ветхий. Несколько лет спустя Нокс тяжело заболевает, но не отказывается от деятельной жизни. Уже на пороге смерти он читает лекции и собирает полные залы восхищенных слушателей. Рональд Нокс скончался в 1957 году, а в 1959-м вышла его биография, написанная Ивлином Во.
Нокс опубликовал всего шесть детективных романов, после чего церковное начальство посоветовало ему найти занятие, более подобающее сану священнослужителя.
В ЭТОТсборник вошел самый знаменитый его рассказ — еще одна история о Майлзе Бредоне, в которой есть изящно разгаданная загадка и иронический взгляд убежденного христианина на увлечение спиритизмом, оккультизмом и эзотерикой, охватившее Европу в начале двадцатого века. В этом рассказе отразилось все то, за что так ценят детективную прозу Нокса: отточенный стиль, легкий юмор, евангельские параллели и неизбежное торжество справедливости.
РОНАЛЬД НОКС
Методом пристального взгляда
Неутомимый сыщик Майлз Бредон имел обыкновение повторять, что он полный профан в своем деле. Анджела, его супруга, не стремилась разубеждать мужа, однако в глубине души держалась совсем иного мнения о его способностях — и была права. К счастью для них обоих, в «Абсолютной гарантии» тоже знали Бредону настоящую цену: эта крупная страховая фирма сберегала около пяти тысяч фунтов в год, поручая ему расследовать особо подозрительные случаи. Впрочем, как-то раз Бредон все же похвастался, что одну задачку, которую ему подкинули на службе, решил методом пристального взгляда — не зная заранее ничего, что могло бы натолкнуть его на след. В самом деле, он почти не читал бульварных газет и потому наверняка не подозревал о существовании
Стояло ясное летнее утро; увлажненные росой поля за окном и голубая нить канала, лениво протянувшаяся до самого горизонта, располагали к безмятежному созерцанию, но Симмондсу не терпелось поскорее выложить все, что он знал о случившемся.
— Наверняка вы о нем слышали, — уверял доктор. — Его имя не сходило с газетных страниц еще задолго до этой злосчастной истории. «Миллионер и мистик» — так, кажется, его называли. И почему эти богатеи так бездарно спускают деньги? Тот же Джервисон: побывал на Востоке, ударился там в эзотерику, вернулся и принялся докучать всем и каждому своими йогами и Махатмами. Вскоре даже самые терпеливые из родных и друзей перестали его приглашать. Тогда он едет в Юбери, собирает каких-то мутных индусов и объявляет, что у них теперь «Община просветленных». Завел даже почтовую бумагу темнозеленого цвета с этой надписью. В Юбери наш миллионер ел орехи, практиковал автоматическое письмо и производил всевозможные мистические опыты, пока газетчики не стали кружить вокруг него, как мухи, — от них ведь не спрячешься, где ни поселись. Тогда он взял — и умер.
— И снова попал в газеты… Что ж, этой славы удостоимся мы все — кто раньше, кто позже. И если бы некоторые так с этим не спешили, наша с вами работа в «Абсолютной гарантии» была бы гораздо проще… Да, кстати, я-то тут зачем понадобился? Миллионер, должно быть, подавился каким-нибудь бразильским орехом. Убийство, самоубийство — ни о чем подобном и речи нет, верно?
— Вот тут начинается самое непонятное. Умер он внезапно. От голода.
— Вы, должно быть, нарочно хотите, чтобы я вам не поверил. Я не медик, но здравый смысл мне подсказывает, что здесь какой-то подвох. Но расскажите все по порядку. Сами вы встречались с покойным?
— Ни разу до того дня, когда он явился ко мне на осмотр: хотел застраховаться. Я теперь локти себе кусаю, потому что он мне тогда показался здоровяком, каких мало. Ему было всего пятьдесят три, а ведь не секрет, что иногда эти помешанные на восточных диетах бьют все рекорды долголетия. Он даже имел наглость потребовать специальной скидки со страхового взноса. Аргументировал он это тем, что вот-вот разгадает тайну бессмертия — а значит, уплаченная им сумма останется в бессрочном распоряжении компании. И вдруг отправить себя на тот свет, отказавшись жевать свое месиво… Признаюсь, я скорее сам бы умер с голоду, чем притронулся к той дряни, которой он себя пичкал. Но он-то ел, и притом с аппетитом!
— Так что же, он был совершенно здоров? И с головой все в порядке?
— Хм… на нервы он жаловался; я устроил ему проверку, и, сказать по совести, нервы у него вправду никуда не годились. Видите ли, нервных мы приглашаем подняться на крышу здания нашей фирмы — смотрим, не испугаются ли. У этого просто душа ушла в пятки; казалось, его и под дулом пистолета не заставишь глянуть вниз. И все же знаете, если бы ко мне явился какой-нибудь родственник Джервисона и потребовал признать его душевнобольным, я бы, пожалуй, не удивился — но заключения бы не подписал. В Колни Хэтч [69] ему делать было нечего; в этом я могу поклясться хоть перед советом директоров.
69
Колни Хэтч(Colney Hatch) — одна из старейших психиатрических клиник Лондона, просуществовавшая с 1851 по 1993 г. Для лондонцев это название стало нарицательным обозначением любого сумасшедшего дома. Считалось, что в Колни Хэтч самые длинные коридоры во всей Британии и, чтобы обойти клинику, посетителю нужно более пяти часов.
— Итак, он уехал в глушь и внезапно умер от голода… Какие-нибудь подробности вам известны?
— Произошло, собственно, вот что: он затворился дней на десять в своей «лаборатории». Сам я ее не видел, но, как мне объяснили, раньше это был не то гимнастический зал, не то крытый теннисный корт. Никто ничего не заподозрил — Джервисон так делал каждый раз, когда ему взбредало в голову провести очередной эксперимент. Запирался изнутри и не велел тревожить себя ни под каким предлогом. Воображал, наверное, что его астральное тело странствует в горах Тибета. Удивительно здесь другое: мне рассказали, что Джервисон взял с собой двухнедельный запас пищи. А на десятый день его находят мертвым в постели. Тамошний доктор, которому довелось служить на Востоке в голодных районах, заявил, что это классический случай истощения — типичнее не бывает.