Только (не) рабочие отношения
Шрифт:
Кабинет Льва Николаевича был немногим просторнее Славиного. Такая же рабочая зона, с внушительным деревянным стол из нашей премиальной коллекции, такая же зона отдыха с диванами и журнальным столиком.
Единственное видимое отличие, кроме цветовой гаммы стального цвета, были высокие кованные скульптуры возле стен. Наверное, наш генеральный любит искусство.
Сам хозяин кабинета сидел на рабочем месте и до моего прихода, что-то изучал на разложенных перед ним бумагах, но, стоило мне зайти, Лев Николаевич откинулся на
— Доб… — я запнулась от волнения, и, прокашлявшись, продолжила. — Добрый день. Вы хотели меня видеть?
Лев Николаевич ответил не сразу. Оглядел меня с ног до головы и произнес:
— Добрый. Проходи.
На негнущихся ногах я дошла до его стола. Стула, чтобы я могла сесть, не было, да и мне никто это сделать не предлагал.
Изматывающее молчание продолжалось, а я, сжав в руки в замок, пыталась заставить себя мило улыбнуться. Получалось не очень.
— Ты знаешь, почему я тебя вызвал? — наконец, проговорил Лев Николаевич, и от его тона у меня мурашки по спине побежали.
Хотелось спрятаться, чтобы только скрыться от его сверлящего взгляда.
— Из-за конкурсной работы? — тихо-тихо произнесла я, понимая, что молчать вечно не получиться.
— Именно, — кивнул генеральный и вдруг резко ударил ладонью по столу. — Кто дал тебе право размещать личные фотографии начальника?!
Я вздрогнула, еще сильнее сжимая сцепленные руки, и, судорожно краснея от осознания собственного вранья, произнесла:
— Ярослав Львович был не против…
— Неужели. То есть узнал об этом заранее?
Я молча опустила глаза, а генеральный довольно хмыкнул, продолжая:
— И ты будешь мне доказывать, что Ярослав действительно хотел, чтобы его принимали за фигляра, торгующего своим лицом?
Дышать становилось все труднее, а чувство вины, не утихающее с корпоратива, с новой силой принялось разъедать душу.
— Я не подумала… — выдохнула едва слышно.
— А ты вообще умеешь это делать? — резко произнес Лев Николаевич. — Ты подставила своего начальника. Для Ярослава это удар по репутации. Что будут думать о нем наши партнеры и конкуренты? Что будет, когда он соберется, наконец, идти на повышение?
Сглотнув, я тихо произнесла, поднимая голову:
— Что Ярослав Львович выглядит настолько представительно, что компания не стесняется показывать его на своих баннерах?
— Нет, Аня, — едко отозвался Лев Николаевич, покачав головой. — Что Ярослав настолько самовлюблен, что, бросив все дела на самотек, решил покривляться перед камерой.
— Он мог это делать и вне рабочего времени, — пискнула я, удивляясь, откуда у меня взялась смелость перечить самому генеральному.
— Во вне рабочего времени? — прищурившись, переспросил Лев Николаевич неожиданно ласковым тоном. — То есть после работы, дома? Значит, ты даже не скрываешь, что спишь с Ярославом?
Краска бросилась в лицо, а язык будто
— Молчишь? Ты самая глупая из его любовниц. Да еще и принесшая ему такой репетиционный ущерб.
Если еще недавно я задыхалась от волнения, то теперь я задыхалась от возмущения.
Да как он… как он может?
— Это… это совершенно не ваше дело! — уперев руки в стол, только чтобы не упасть, воскликнула я, чувствуя, как горят мои щеки.
— Не мое дело, с кем спит мой сын? — усмехнулся Лев Николаевич, вводя меня в полный ступор. — Не мое дело, что подумают наши партнеры, когда Яр займет мое место? Не мое дело, что репутация компании, которую я выстраивал годами, развалиться из-за одной глупой курицы? Уверена, что не мое?
Нет. Конечно, нет…
Я растеряла весь запал.
Лев Николаевич смотрел на меня знакомо-незнакомыми серыми глазами Славы. Теперь я видела его волевой подбородок, его широкие плечи…
Видела и опять не знала, что делать с этим новым знанием.
Извиниться?
Покаяться?..
Но не успела я сказать и слова, как Лев Николаевич сухо произнес:
— Я хочу, чтобы ты сегодня же уволилась из компании и ни на шаг не приближалась к моему сыну. Хватит и того, что ты уже натворила. Поняла?
Конечно, поняла.
Не портить жизнь, не подставлять, не мешать ему расти по карьерной лестнице…
— Тогда свободна. Реши вопрос с увольнением сегодня же и забери все вещи. Завтра тебя уже не пустят в офис.
Я машинально кивнула, судорожно соображая, не поздно ли будет извиниться прямо сейчас?
Но Лев Николаевич, будто заметив мои сомнения, указал на дверь.
— Свободна.
Я вновь кивнула и, так же машинально попрощавшись, вышла из кабинета.
В мыслях был сумбур.
Слава — сын генерального директора. Наверное, это логично. Разве может человек из «низов» занять такое высокое место самостоятельно? Хотя, Слава же отлично справлялся… мне ли не знать?
Боже, о чем я только думаю?!
Нужно сказать что-то Славе… Что ухожу? Что увольняюсь? Передать слова его отца? А как объяснить, почему не сказала, что была в его кабинете?
Теперь-то я понимаю, на что надеялась. На тихий выговор, который, впрочем, заслужила.
Надо было сказать Славе сразу… Что же я такая глупая…
Я добрела до своего рабочего места и, не откладывая в дальний ящик, постучала в дверь кабинета. Тишина.
Потянула ручку.
Заперто.
Предчувствуя неладное, я на подгибающихся ногах подошла к своему столу и увидела записку, написанную таким привычным, таким любимым почерком:
«Уехал на срочную встречу. Если до трех не вернусь, закрывай кабинет сама, не жди».
Ну что же, значит разговор откладывается...
И, заперев приемную на ключ, я отправилась в отдел кадров выполнять распоряжение Славиного отца.