Только не ты

Дивеева Лара

На самом деле я понятия не имею, как помочь директору английской компании, у которого (с моей помощью) украли что-то важное.

– Тебе очень страшно, Алёна? – снова спрашивает Александр, впервые не искажая моё имя.

– Очень.

– Тебе одиноко?

Я резко вдыхаю. Этот вопрос царапает нутро очень близко к сердцу.

– Очень. А вам? Вы отвечаете за компанию и всех нас. Наверное, это очень трудно.

Моя наивная фраза, вырвавшаяся на пике эмоций, получает прямой ответ.

– Да.

Это «да» взрывает что-то внутри меня, прежде

невидимый, неощутимый резерв. Я, испуганная и загнанная в угол, вдруг чувствую силу и желание защитить прекрасного мужчину, показавшего мне свою слабость. Я касаюсь его губ и замираю, не двигаясь. Он не целует меня, но и не отстраняется.

– Ты хочешь, чтобы тебе не было страшно? – спрашивает в мои губы.

– Да.

– Ты хочешь, чтобы тебе не было одиноко?

– Да.

Его рука опускается на мои колени.

Я задерживаю дыхание.

Знаменитое правило трёх «да», известное всем дельцам: заставь человека дважды сказать «да», и тогда третий раз – твой. Бесплатный.

Кто из нас сделал первый шаг? Я прикоснулась к его губам, но он стал на одно колено и взял меня за руки.

Александр дарит защиту и спокойствие и понимает меня, как никто другой. Он давит, а я поддаюсь. Внутри меня слабость, недавно обнаруженная мягкость, и он ощупывает её, довольно урчит и давит сильнее.

Я ответила ему двумя «да». Третье станет решающим.

– Да? – спрашивает Александр.

– Да.

Он гладит мои пальцы, проводит сомкнутыми губами по подбородку. Уверенной рукой разводит мои бёдра. Каменная уверенность Александра купается в моей мягкости, во временной потерянности. Он застал меня в опасный момент, когда я остро нуждаюсь в защите и чужой силе, и он готов их дать. Это не домогательства, не плата за вердикт невиновности, а близость двух незнакомцев, познавших одиночество и страх.

Его губы касаются моих. Ладонь скользит под юбку, ногти царапают капрон колготок.

– Шире! – приказывает он, и я развожу колени, повинуясь его воле. Костяшки его пальцев потирают промежность, и моё тело тяжело оседает от похоти, как сырое тесто.

Александр с трудом контролирует дыхание, роняя на меня рваные полувздохи.

– Алёна… – он басит. Опускает голову, проводит носом по моему бедру, и я плыву в чистой похоти. В принадлежности сильному мужчине, который решит мои проблемы. Придаст смысл и направление моей жизни, пока я не приду в себя. Я горю от потребности раскрыться и впустить его силу.

Он ловит моё хныканье губами, но не целует. Дёргает за бёдра с такой силой, что я сползаю с кресла и оказываюсь в его руках. Он раздевает меня с неожиданной ловкостью. Даже колготки, и те исчезают за несколько секунд.

Сам он остаётся одетым, только скидывает пиджак. Собирается раздеться и дальше, дёргает за ворот футболки, но потом нетерпеливо фыркает и склоняется к моей груди.

Я ожидала нежность, поцелуи, объятия, но вместо этого получаю животную страсть. В этом нет ничего удивительного. Страх – это животный инстинкт, страсть тоже. Между нами страх и страсть.

Я слежу за Александром

в похотливом полусне. В страсти он совсем другой. С горящими глазами, одержимый, торопливый. Срывает заколку и хватается за мои волосы. Не успевает вонзить в меня язык, как отстраняется и сжимает зубы вокруг соска. Он не растрачивается на поцелуи. Ему нужно всё и сразу, как в бизнесе, так и в сексе. Вот он какой, Александр Великий.

Его пальцы горят во мне, толкаются почти грубо. Он спешит, страсть рвётся из него вспышками.

Я держусь за его плечи, наклоняюсь, тянусь к ремню джинсов. Приподняв меня, он всё делает сам. Склоняется ближе, покрывая мой живот укусами. Сильными, но не до боли, и мне хочется, чтобы он крепче сжал зубы. Чтобы метки держались неделями. Чтобы он снова захотел их увидеть, провести по ним языком и пальцами.

Александр хрипит моё имя, и я сползаю ниже. Мягким, бесхребетным животным насаживаюсь на него. Наша страсть хлюпает, стекает по бёдрам. Жёсткая хватка мужских рук возбуждает ещё сильнее, потом Александр поворачивает меня на бок и снова входит, сильно.

Я хватаюсь за кресло, оно ползёт по ворсистому ковру. Я давлюсь животными стонами, почти криками. Происходящее и рядом не стоит с вежливым приличным сексом, который был у меня до сих пор.

Александр матерится и ускоряется. Я сжата, спелёната его объятиями и еле дышу. Обычно я помогаю себе кончить, иначе никак, но сейчас на это нет времени. Я сдалась Александру целиком и полностью, и мы вместе взбираемся вверх с невероятной скоростью. Он впивается зубами в кожу над моей лопаткой, тянет на себя, словно животное, рвущее плоть. Чуткие слова прелюдии не подготовили меня к нагрянувшему шквалу страсти.

Его движения становятся грубее, хаотичнее, он меняет положение, и я открываю рот в безмолвном крике надвигающегося оргазма.

Хорошо, что безмолвном, иначе бухгалтерия… не стану об этом думать.

Я кончаю, впервые не думая о том, как выгляжу в данный момент. На губах пузырится слюна, глаза закатились. Александр следит за мной, его глаза горят, и я вбираю в себя его восторг, отталкиваюсь от него, чтобы забраться выше, чтобы кончить сильнее. Влюбляюсь в него в тысячи раз глубже, если такое вообще возможно. В странном, неопознанном порыве тянусь ближе и прикусываю его губу. Он, в ответ, мою, потом громким «Аооа!» выдаёт наши тайны пятнадцатому этажу, впечатывая меня в кресло последним толчком.

Я считаю чёрных мушек перед глазами. Когда я назвала Александра идеальным, я ошибалась. Он более чем идеален. Он сила. Он грех, роскошный порок. Падение, ради которого стоит жить.

Я захлёбываюсь романтическими эпитетами, когда слышу хриплый голос Александра.

– Я в тебя кончил, – пишет горячим дыханием на моей спине. Помечает меня этими словами.

Я зализываю укус на нижней губе, говорить пока не могу. Грудь ноет от незнакомой грубости, но мне дивно хорошо. Всё по-женски слабое, мягкое, что тянулось к сильному мужчине, вышло наружу. Исчезло с разрядом оргазма, как духота после грозы.