Только неотложные случаи
Шрифт:
Как ни странно, это не самое забавное мое воспоминание, связанное с мочеиспусканием, из Южного Судана. Был еще один случай, который мне не забыть – правда, начался он совсем невесело. Работая в одной из деревень, я обратила внимание на мальчугана, который, собираясь помочиться, приседал на корточки и дергал себя за пенис, явно испытывая дискомфорт. Я спросила у матери,
В следующий уикенд в Локи я попросила у главного хирурга госпиталя Красного Креста разрешения привезти мальчика на осмотр. Обследование показало, что у него в мочевом пузыре образовался камень размером с мячик для гольфа – побочный эффект серповидноклеточной анемии. С анемией хирург ничего поделать не мог, но удалил камень, освободив мочевыводящие пути. Долгосрочный прогноз был неутешителен, но от нынешней операции мальчик оправился быстро.
Когда он вместе с дедом прилетел назад в Йироль, я встретила их на аэродроме и сама отвезла домой. Приветствовать маленького пациента собралась вся деревня. Мальчик не побежал к родителям, а занял место на всеобщем обозрении, поближе к машине Красного Креста. Зрители замерли в напряженном ожидании. Малыш поднял руки, призывая всех замолчать. Серьезным взглядом он обвел аудиторию, а потом спустил штаны и уперся руками в бока. С широкой улыбкой на лице, он помочился прямо там, где стоял – великолепной, прозрачной и мощной струей. Толпа была в восторге.
Как-то утром мы получили сообщение о межплеменном конфликте, после которого осталось много раненых, где-то в отдаленном уголке к северу от Йироля. ДОСН обратилось к нам с просьбой позаботиться о них, но у нас сильно не хватало персонала. Большая часть экспатов уехала в Локичоджио на заслуженные выходные; в Йироле оставались только я, акушерка из Кении по имени Роуз и немецкая медсестра, приехавшая к нам с проверкой. Я связалась по радио с базой Красного Креста в Локи и получила разрешение
Рано утром в воскресенье мы погрузились в два Ленд Крузера Красного Креста, рассчитываясь обернуться до трех часов дня. Протоколы безопасности в отношении дальних поездок были особенно строгими; из Локичоджио каждый час отслеживали наши перемещения. Нам приказали вернуться в Йироль до темноты.
У нас не было ни карты, ни GPS, чтобы сориентироваться на местности. Мы ехали, опираясь на собственные смутные представления о том, где произошла перестрелка, и внезапно увидели на горизонте два перышка дыма. Ориентируясь на них, мы добрались до ближайшей деревни. Там нам сообщили, что конфликт на время приостановлен, и соперники разбили лагеря в буше, так что мы с немецкой медсестрой решили разделиться и ехать каждая к своему лагерю, а потом встретиться в деревне.
Со мной был лучший из наших водителей. Двигаться приходилось по кочковатой поверхности пересохшего русла реки, через траву и густой дым; дорога больше напоминала цепь бесконечных выбоин. Мы подскакивали, как на трамплине; водитель сказал, что это слоновьи следы, но за все время пребывания в Южном Судане я ни разу не видела там слонов. Местные говорили, что их всех съели в войну. Когда мы добрались до другого края равнины, дым рассеялся, и я увидела, по какой дороге приехала. На обочинах то тут, то там валялись мертвые тела.
Похоже, произошла настоящая бойня. Поначалу тел было немного, но по мере приближения к эпицентру событий их количество росло. Перестрелка разразилась два дня назад, и я не знала, стоит ли выходить из машины и проверять, остались ли выжившие. Прямо передо мной в траве кто-то вдруг зашевелился, я скомандовала водителю остановиться и схватила походную аптечку. Подойдя поближе, я поняла, что это еще один труп, сильно раздувшийся, с качающимся вспухшим животом.
Конец ознакомительного фрагмента.