Только никому не говори. Сборник

Булгакова Инна

— Почему?

— Я хочу, чтоб вы пригласили его вечером к вам в больницу, в палату. Я хочу, чтоб он сам все рассказал. У вас есть, на чем его поймать, есть улики?

— Есть. Анюта, вы представляете, что вас ждет?

— Я вас прошу.

— Зачем вам это нужно?

— Потом узнаете.

Я задумался.

— Хорошо, но только до завтра. А в милицию я все-таки пойду. Я должен убедиться, что это Дмитрий Алексеевич.

— Я понимаю. Нет, не понимаю!

Ничего не понимаю! Еще вчера… он все на картину свою смотрел, помните? И чай пили в саду — в последний раз… А! ладно! Мне не привыкать!.. Вам тяжело?

— Тяжело, Анюта, очень. Но так и быть, попробуем. Вы сами позвоните с почты — это будет, пожалуй, надежнее.

— Кому? — спросила она одним дыханием.

— Пете…

— Пете?!

— Борису…

— Борису…

— И актеру. Пусть тайное наконец станет явным… скажем, в семь часов вечера, сегодня, в воскресенье. Вас устроит? Но будьте готовы ко всему: вы этого хотели!

27 июля, воскресенье, окончание.

Ушли последние посетители, Ирина Евгеньевна (после раннего воскресного обхода), ходячее население больницы подалось в «терапию» смотреть по телевизору зарубежной детектив; мы ждали. Анюта, задумавшись, сидела возле отца; она застала только Петю: сумеет тот известить остальных?

Петя сумел. В восьмом часу послышались шаги в коридоре, вошел Борис и прямо с порога начал свару:

— Ну что вам еще от меня нужно?

— Сегодня узнаете все.

Наверное, в моем голосе послышалось что-то необычное: математик умолк, как-то съежился, постоял в нерешительности.

— А художник где?

— Его нет.

— В каком смысле?

Дверь распахнулась, в палату вошли актер с Петей.

— Добрый вечер! — пропел Ника. — Мне сегодня звонит юноша прямо в театр… требует на допрос. Я и его кстати подбросил. А тут полный сбор! Неужто разоблачать будете?

Все молчали, Ника огляделся и — странное дело! — тоже вдруг замолчал, глаза забегали. Потом спросил тихо:

— Где Митя?

— В морге, — ответил я.

Средь вновь прибывших взметнулось смятение, я посмотрел на Анюту, и меня поразило ее лицо, полное жадной жизни. Такой я ее еще не видел. Она упорно не сводила с кого-то глаз — мне не надо было проверять с кого.

— Прошу садиться! — громко заговорил я, все поспешно расселись по табуреткам. — Итак, Дмитрия Алексеевича нет больше с нами. Сегодня мы занимаемся разоблачением.

— И кого вы собираетесь разоблачать? — угрюмо поинтересовался Борис.

— Убийцу. Подойдите-ка ко мне, Борис Николаевич. Подойдите, не бойтесь.

Он криво

усмехнулся, встал и подошел.

— Вот взгляните, — я протянул ему мятый листок бумаги. — Вам это ничего не напоминает?

— Что такое?

— Не торопитесь, рассмотрите внимательно. Вы ведь гордитесь своей зрительной памятью, не так ли?

Он поднес листок близко к глазам… пауза… вдруг лицо его выразило изумление, он быстро взглянул на меня.

— Узнаете?

— Да. Откуда вы это взяли? — он словно задохнулся. — Вы что — нашли труп?

— Нет. Как видите, здесь несколько образцов.

— Но откуда вы…

— Это не я, это Петя. Но я догадался.

— О чем вы еще догадались?

— Наверное, обо всем.

— Что вы этим хотите сказать?

— Помните, в роще вы меня просили догадаться, а? Ну вот: лучше поздно, чем никогда.

— Мне что — уйти отсюда?

— А как вам хочется?

— Иван Арсеньевич! — нетерпеливо вмешалась Анюта. — Мы попусту тратим время. Пусть уходит, если хочет, лишь бы не сбежал тот.

— И кто здесь тот? — раздался прекрасный бархатный голос — и в наступившей разом тишине все обратили взоры на Нику. — Что это вы так на меня уставились? Я, что ли, тот?

— А кто ж еще? — вкрадчиво спросила Анюта. — Кто спускался в погреб с картиной?

— Я ее не крал. Вы не понимаете главного. Иван Арсеньевич, я сбежал из мастерской совсем по другим причинам, поверьте мне.

— По каким?

— Теперь я не могу их назвать, язык не поворачивается. Но вам, как человеку тонкому и проницательному, признаюсь: я горько ошибся и раскаиваюсь. Вы меня поймете…

— А я не пойму! — грубо вмешался Борис. — Я не пойму, почему убийца среди нас разыгрывает благородную роль и его никто не остановит!

— Боря, ты прав! — сказала Анюта, и бывшие супруги обменялись молниеносными взглядами. — Глаз с него не спускай.

— Я — убийца? — голос Отелло внезапно осип. — Ну, знаете…

— Николай Ильич, помните вашу фразу о том, что вы игрок по натуре?

— Ну и что?

— Буквально помните?

— Да не помню я ничего!

— Эта фраза помогла мне проникнуть в психологию.

— В психологию убийцы, вы хотите сказать?

— Да.

— Мне просто смешно! Вот тут перед вами сидит человек, — актер ткнул пальцем в математика, — который годы ненавидел Митю.

— И вы, и ваш Митя…

— Ладно, хватит. — Ну чего я тянул? Ведь она сама захотела! — Вы оба не виноваты.

— Иван Арсеньевич, не томите! — взмолился Вертер, а Игорек завопил что есть мочи: