Только позови
Шрифт:
— У меня на двери шесть замков, — произнесла она, чуть вздернув подбородок. — Я… Вы действительно не доверяете мне, не так ли?
Он колебался:
— Я нанял вас.
Женевьева кивнула:
— Лишь потому, что я Патчетт.
Он не собирался этого отрицать. И не собирался убеждать, что доверяет ей. Он вообще не был уверен, что поступил правильно, наняв ее. В ее присутствии Лукас переставал доверять самому себе.
И все же он взял ее на работу. Единственное, что сейчас нужно сделать, причем срочно, — это перестать размышлять о Женевьеве Патчетт как о женщине. Лукас ввел ее в курс дела, определил ее обязанности. Теперь он будет наблюдать
А когда все будет сделано, каждый из них — довольный и счастливый — пойдет своей дорогой. Конец истории.
Глава 3
Женевьева лежала в темноте, глядя в потолок, но видела перед собой лишь лицо Лукаса. Она мысленно просмотрела события дня. Увы, ее поведение сегодня совсем не радовало.
«Ты не знаешь, как подметать пол и мыть стены!» — внушал ей внутренний голос.
Она застонала и закрыла ладонью разгоряченное лицо.
«Человек, который тебя нанял, должно быть, идиот, — продолжал издеваться над ней внутренний голос. — Он, вероятно, проклинает сейчас Терезу и наверняка уже просматривает список кандидатов, чтобы тебя заменить. У тебя нет никаких навыков работы».
Кроме того, Женевьеву раздражала ее привычка краснеть всякий раз, когда она смотрела на Лукаса. Он молчаливо взглянул на ее мокрую блузку, прилипшую к телу, и она сразу смутилась. По ее телу разлилось тепло. Его глаза серо-стального цвета часто смотрели на нее сегодня, а она чувствовала себя как…
«Прекрати сейчас же, Жен! — приказала она себе. — Ведь ты уже не та глупая романтичная девушка, какой была когда-то».
Женевьева самым решительным образом отказалась заводить романы, да и Лукасу она не нужна, судя по словам Хорхе, Терезы и Риты. Кроме того, ее жизнь зависит от хорошо выполненной работы. И все же… Она вспомнила, как родители ругали ее за неловкость и недостаток таланта. Вспомнила насмешки Барри, который называл ее «невежественной принцессой, воспитанной в вате».
Вдруг наступит день, когда Лукас решит, что она не в состоянии справиться со своими обязанностями?
Женевьева сглотнула. Угроза увольнения пугала ее куда больше, чем душераздирающие крики, раздающиеся сейчас в коридоре этого дешевого дома, где она вынуждена жить.
И дело не только в деньгах.
Она села в постели и смахнула слезу.
«Не плачь, ты, идиотка. Действуй! Учись! Докажи ему, что ты ничего не боишься».
Женевьева ужасно боялась. Но не говорить же об этом Лукасу!
— Пусть другие женщины проливают из-за тебя моря слез, но я никогда не буду одной из них, — прошептала Женевьева. — Меня не волнует, что ты обо мне думаешь. Я выживу благодаря тебе и всему научусь у тебя.
В одном она была уверена — когда проект закончится, она с радостью распрощается с Лукасом Мадауэллом.
Лукас сделал семьдесят второе отжимание и попытался очистить свои мысли.
Он жил в пентхаусе одного из самых роскошных отелей Чикаго, и в его распоряжении имелся тренажерный зал. Но у него была своя собственная система тренировок — сто отжиманий от пола. Каждый вечер. Никаких исключений. После эмоционального хаоса, в котором прошло его детство, дисциплина стала его спасением. И ничто не изменит установившийся порядок.
Но очистить мысли и сконцентрироваться над выполнением задачи оказалось трудно. После того как Лукас оставил Женевьеву в ее квартире с шестью замками, он зашел в Интернет и проверил статистические
«Это не твоя проблема, — напоминал он себе снова и снова. — Контролируй ситуацию. Не позволяй ей возобладать над тобой».
Контроль над ситуацией был для него всем. Только благодаря ему Лукас сумел добиться успеха в жизни.
Но, несмотря на все усилия, он не смог не думать о Женевьеве. Он по-прежнему помнил, как она смотрела на него, когда говорила, что у нее шесть замков на двери, и спрашивала, доверяет ли он ей. Кажется, она действительно не хочет, чтобы он вмешивался в ее жизнь.
Лукас шел по жизни с девизом: держи дистанцию и никогда не влюбляйся!
И все же мысли о наивности Женевьевы Патчетт, а также об опасном районе, в котором она жила, не позволили Лукасу сделать сто отжиманий, всего получилось семьдесят два.
«Идиот! Возьми эмоции под контроль. Держись от нее подальше. Не делай того, о чем будешь сожалеть».
Со стоном он заставил себя в последнем отжиме до конца выпрямить руки, принял душ и отправился спать. В мягкую безопасную постель. В шикарном отеле престижного района города.
Где-то в середине ночи Лукас проснулся в холодном поту. Теперь он понимал свои опасения по поводу Женевьевы — голоса из прошлого, которые он старался забыть, пришли к нему во сне. Он слышал, как его мать плакала по ночам. Чувствовал собственные неудачи, свою неспособность быть тем, кем она хотела его видеть. Вновь пережил ужас, когда однажды мать вышла за дверь, чтобы больше не вернуться… Вспомнил, как остался совершенно один после смерти отца, как в его жизни появлялись женщины, желавшие заменить ему мамочку, от которых он бежал, как раненый зверь… Некоторые были искренни, большинство хотели его использовать, чтобы улучшить свою репутацию. Одна светская львица называла его сыночком, пока не родила собственного малыша. А потом…
Лукас сделал глубокий вдох, зная, что бесполезно пытаться отогнать воспоминания.
Потом появилась Энджи — невинная девочка, которую ее отец жестоко избивал только за то, что она встречалась с безрассудным нарушителем спокойствия по имени Лукас. А он, Лукас, знал и эгоистично и высокомерно игнорировал то, что ее избивают. Он лишь убеждал Энджи бросить вызов своему отцу. И она заплатила за это сполна.
Лукас выругался в тишине ночи.
Энджи… Он знал о том, что она находится в опасности, и проигнорировал это, призвав ее не преувеличивать.
А теперь он знает, в какой опасности находится Женевьева.
«Не думай об этом. Не вмешивайся. Не теряй контроля. Это другая женщина, другая ситуация», — велел он себе.
На следующий день Лукас понял, что был прав. Положение Женевьевы было иное, не такое, как у Энджи. Принцесса Патчетт уселась в его автомобиль в дизайнерских туфлях, светлых брюках и золотистой шелковой блузке.
Он осмотрел ее и вопросительно приподнял бровь.
Женевьева смотрела на него с вызовом. Он был почти убежден, что, если скажет что-нибудь о ее одежде, она начнет ему дерзить. Но через секунду ее щеки порозовели, она отвернулась, и он понял, что ошибся. Она так и осталась маленькой девочкой, воспитанной в роскоши.