Только там, где движутся светила

Кубатиев Алан Кайсанбекович

Мне никогда ничего не снилось. Даже мама, даже отец. Даже кошмаров я не видел. Но я могу хотя бы по книгам представить себе, что такое сон. То, что я видел, не похоже даже на мои представления.

После того, как "Гигес" уколол меня, я почувствовал, что засыпаю. Но у меня пониженная восприимчивость к транквилизаторам,

и наступило странное состояние: словно проваливался куда-то и мучительно медленно выплывал. Невозможно было понять, сколько это длилось - казалось, что годы. Затем я словно уснул, но странным сном.

Я видел все индикаторы, сверкающий кожух "Гигеса", экран, голубые простыни, но мною владел какой-то частичный ступор. Все колебалось, дрожало, как мираж, и лучилось короткими мутными радужными всплесками. Было тяжело. Веки словно ртутью налились. Я плохо сображал.

Тогда-то внутренний люк шлюза, по правилам запертый на три поворота стопорного винта, медленно отворился.

Две человеческие фигуры стояли в глубине шлюза.

Они был без скафандров, но я все равно не мог разглядеть, кто это.

В какую-то секунду просветления я едва не заплакал, решив, что пришли эвакуаторы. Тимбелина донесла, предала меня, и они прилетели. Хотя как же это может быть?! Ни сигнала о контроле стыковки, ни включения автоматики шлюза. Мысли опять спутались, болезнь повалила меня на спальник, эластичные ремни прижали к сетке, а "Гигес" тихо зажужжал, меняя тона.

Но я видел: двое стояли в шлюзе, лицом друг к другу, будто решая входить или нет. Затем двинулись ко мне.

Горело дежурное освещение; в тусклом разноцветном тумане они шли ко мне, шагая твердо и размеренно, хотя гравитация была выключена.

Высокий угловатый мужчина с бородкой и совсем юная большеглазая женщина. И только тогда, когда они подошли совсем близко, я увидел, что

это они, те немногие из людей, которые могут подойти ко мне... Но почему вне отсеков, без скафандров? Ах да, они же знают, что здесь все стерильно... Вот разве что со мной не все в порядке.

"Держитесь подальше!" - попросил я и сам вздрогнул от своего голоса, он скрипел, как плохой динамик.

Ахилл молча кивнул, а Тельма горестно покачала головой, поднеся ладони ко рту. Они стояли и ждали, что я скажу или сделаю что-то, но что?..

Уже понимая, что это галлюцинация, я не стал ни отворачиваться, ни закрывать глаза.

Счастье - оттого, что передо мной она, Тельма, обжигало даже в сумятице бреда. Все нужно, все оправдано, если есть она. Джерасси в ту минуту был мне близок и дорог лишь потому, что появился вместе с нею.

Вот ее громадные темные глаза налились слезами и, задыхаясь от восторга, тоски, жалости, я взлетел к ней - утешить, обнять, защитить... Но расстояние между нами, как бы мало оно ни было, не сокращалось. Я отчаянно забарахтался в воздухе. Что-то мягко, но настойчиво тянуло меня назад. "Гигес", выбросив манипуляторы, охватил мои плечи.

Кажется, я рвался, извивался, кричал...

Отчетливо помню, как костистые пальцы Ахилла дотрагиваются до смугло-розовой ладони Тельмы и она, не отрывая взгляда от меня, отступает вслед за ним к люку и перешагивает комингс.

Еще я помню, как томительно и неправдоподобно долго они поворачиваются спинами ко мне, чтобы навсегда исчезнуть в тусклом свете, и я опять готов рвануться следом, но тут раздается тихий, но совершенно реальный щелчок реле гипноавтомата. И я оплываю на спальник, не в силах больше бороться ни с кем и прежде всего с собой.

РАЗВОРОВАН ЧАС