Только ты

Черногорская Ксения

— Я вам не лгала… — в полуобморочном состоянии шепчу я.

Слова даются с трудом. Сердце учащённо колотится в груди. Перед глазами всё плывёт.

— Тебе нужно отдохнуть, — говорит Ковалевский и встаёт.

Он вынимает из внутреннего кармана пиджака смартфон, кликает пальцем по экрану и прижимает трубку к уху.

— Подойди ко мне, — говорит он и отключается.

Спустя несколько секунд раздаётся стук в дверь.

— Входи, — говорит Ковалевский чуть громче, чем допрашивал меня.

Дверь открывается и в комнату входит Иваныч. Вид — уважительный, исполнительный и даже, пожалуй, немного

подобострастный.

— Её нужно где-то поселить. В отель нельзя. Здесь, сам понимаешь, тоже не вариант — она может оказаться кем угодно. Возьми двух своих лбов поответственнее и отвези её в дом у озера. Выстави охрану. Отвечаешь за неё головой. До завтра ничего предпринимать не будем — почитаем российские новости. Пробей уровень поиска. Узнай всё, что можешь о её контактах. Всех шерсти, без исключения. Достань мне видеозаписи с камер наблюдения.

Затем Ковалевский вновь поворачивается ко мне:

— Сколько у тебя было мобильных?

— Телефонов?

— Их.

— Один. Он, — я слабо киваю на Иваныча. — Его забрал.

Ковалевский поворачивается к нему.

— Что с телефоном?

— Симку вынул в Москве-Сити, пока её в машину сажали. Телефон скинул там же, симку — чуть позже, по дороге.

— Хорошо, — сухо одобряет Ковалевский. — Всё, забирай её.

Иваныч подходит ко мне.

— Встаём и за мной, — говорит он.

Глава 7

Состав сопровождающих меня мужчин не меняется. Те же двое в машине и Иваныч, задержавшийся на крыльце. Ковалевский что-то говорит ему, пока я сажусь на заднее сиденье привезшего меня сюда автомобиля. Иваныч задерживается и приходится подождать. Двое в машине молчат и смотрят в стороны, будто меня и нет.

Наконец Иваныч кивает в ответ на очередную беззвучную для меня реплику деловито сложившего на груди руки Ковалевского, и идёт к автомобилю. Садится и приказывает водителю:

— Синий дом.

Водитель молча кивает и тихонько утапливает педаль газа. Автомобиль степенно, неторопливо выезжает за ворота.

Снова те же пейзажи за окнами. Стараюсь ни о чём не думать — устала бесполезно трепать себе нервы. Сейчас от меня всё равно ничего не зависит. Я однозначно в их власти. И, как я поняла, слово Ковалевского здесь — железобетонный закон. Как он скажет, так и будет. По его общению со мной, я не поняла толком, как он ко мне отнёсся. Нельзя сказать, что безразлично, но и назвать это отношение "с интересом" я бы тоже не смогла. Похоже, он просто привык скрывать свои эмоции. И, надо сказать, у него это хорошо получается. В любом случае, я ожидала худшего. Хамства, наездов, агрессии. Но нет. Он даже произвёл на меня впечатление довольно приятного человека, несмотря на всю эту спокойную холодность и отстранённость.

— Значит, слушай сюда, Милана, — оборачивается вдруг ко мне Иваныч, и первая моя реакция — удивление, что он знает моё имя, а вторая — всё объясняющее воспоминание о прослушке. — Правил всего два. Ты ведёшь себя тихо и не пытаешься сбежать. Будешь их придерживаться — всё будет пучком. Нет — пеняй на себя. Всё поняла?

— Да… — тихо говорю я.

— Я не слышу! — рявкает Иваныч.

— Да, я же сказала, — немного громче говорю я.

— Ну, вот и хорошо, — удовлетворяется моим ответом

он.

Затем снова поворачивается к водителю:

— У супермаркета тормозни.

Водитель молча кивает. И этот безмолвный кивок Иваныча вполне устраивает. Если бы я так сделала в ответ на его распоряжение, он бы, наверное, стал бы на меня орать. А тут вон — вполне всё окей.

Мы едем минут двадцать. Проезжаем мимо нескольких деревенек и какого-то несерьёзного перелеска. Затем заезжаем на гору и кружим по серпантину. Съезжаем вниз и оказываемся в небольшом посёлке с красивыми аутентичными домишками. Вдали светится вывеской супермаркет — какое-то незнакомое название на немецком, мне оно ни о чём не говорит. Мы подъезжаем к магазину и Иваныч берёт с собой парня, ехавшего со мной рядом. Водителю приказывает следить за мной, как за собой. Тот снова молча кивает. Болтать — у них тут точно не в тренде.

Минут двадцать, наверное, Иваныч с помощником отсутствуют. Затем выходят и направляются к машине. У парня — четыре набитых продуктами пакета. Иваныч — налегке. Видимо, не царское это дело — пакеты носить.

Парень, имени которого я не знаю, закидывает пакеты в открытый водителем багажник, затем легонько хлопает крышкой и садится в машину рядом со мной. Ни одного слова — водитель молча даёт по газам и, спустя несколько минут, мы снова выезжаем на шоссе.

Ещё минут через десять в полной тишине машина сворачивает в лес, а затем петляет по извилистой дороге и выезжает через очередной перелесок к двухэтажном синему с чёрными полосами домику у подножья большой горы. Рядом блестит водная гладь длинного, заросшего у берегов камышами, озера. Тут нет ни домов по соседству, ни забора вокруг. Просто дом с покатой крышей и тёмными окнами в траве на фоне огромного горного кряжа.

Машина останавливается и мы выходим. Иваныч достаёт из кармана ключи и снимает с двери тяжёлый амбарный замок. Затем опускает вниз широкую железную планку и отпирает дверь уже другим ключом. Открывает её и жестом зовёт меня. Я послушно выхожу из автомобиля. Здесь очень свежо. Над головой покрикивают летящие в сером небе птицы. Пожухлая серая трава позади машины примята двумя полосами — следами колёс.

Следом за мной идёт подчинённый Иваныча. Несёт пакеты со снедью. Видимо, это всё мне. Если так, они явно рассчитывают на то, что я проведу здесь не одни сутки. Грустно, но какие у меня варианты? Хорошо хоть голодной не оставляют.

— Иди за мной, — через плечо бросает мне Иваныч и исчезает в темноте прихожей. Судя по щелчкам, он поднимает вверх рубильники. Его помощник складывает пакеты у порога, достаёт из пачки сигарету, отворачивается, и закуривает, глядя вдаль. Я ему интересна примерно так же, как содержимое этих пакетов.

Захожу внутрь. Легонько тянет сыростью, но в целом пахнет скорее приятно, чем наоборот — влажным деревом и чем-то цитрусовым.

Небольшой коридорчик справа освещается из дверного проёма. Иваныч исчезает там и я иду следом. Передо мной открывается крохотная комнатка с белыми обоями без рисунка, раскладным серым диваном, небольшим письменным тоже серым столом у стены с какими-то фотками в рамках и серым же угловым шкафом. Шторы закрывают широкое окно и потому тут довольно сумрачно. Иваныч включает свет в торшере и становится более-менее уютно.