Только ты

Черногорская Ксения

— Милана, — говорит он. — Соберись. Я понимаю, что всё это очень непросто. Но на самом деле от тебя требуется совсем немного. Всё подготовительная работа уже проделана. Тот, кого мы подозреваем, летит сюда, в Цюрих.

— А почему его нельзя взять в аэропорту и допросить?

— Подозревать не то же самое, что знать. Нужно, чтобы он либо вышел с тобой на контакт, либо попытался тебя устранить. И в первом и во втором случае, мы узнаем, кто его нанял. Утверждать точно, что это он — я пока не могу. Но по всем прикидкам, это он. За ним следят, он под наблюдением. Если взять его сейчас, нам нечего будет ему предъявить. Он ничего пока не сделал. Просто вылетел первым рейсом в Цюрих сразу после вброса. Более того, велика вероятность, что он сольёт информацию о своём допросе и тогда

человек нам нужный будет более осторожен и не проявит себя. Возможно отложит попытку устранения тебя на потом. Это не добавит тебе безопасности, пойми. А как раз наоборот. В любом случае мы не можем так рисковать. То, что мы делаем сейчас — минимизирует риски. Если этот человек, отреагировавший на вброс, тот, кто нам нужен, то тот, кто его нанял — из той тусовки, которая получила информацию. И нам нужно, чтобы этот парень его слил. Пока что всё, что у нас на этого парня есть — это его контакты с четырьмя коллекционерами. Двое из них — на той фотке, что я тебе показывал. Какого рода эти контакты — мы подозреваем, но утверждать точно не можем. Судя по всему, этот парень — киллер.

На меня накатывает слабость, чуть темнеет в глазах и, наверное, я бледнею.

— Я понимаю, — говорит Ковалевский, беря меня за руку, — что всё это звучит страшно. Но ты под контролем большого количества людей. В том числе Сергея, который реально очень крутой профи, начальник моей службы безопасности. Он доставил тебя на Мальдивы, помнишь?

Перед глазами встаёт облик сурового, молчаливого блондина со стальным взглядом. Киваю.

– Ну, вот. Поэтому бояться не нужно, — говорит Ковалевский. — Мы за тобой внимательно следим. Этот мужик, если это тот, кто мы думаем, себя обязательно проявит. Возможно не в первые сутки, это зависит от его реакции на нашу фиктивную переписку. Какой она будет, прочитаешь в инструкции. Там же вся информация о том, как себя вести в городе в течении этих двух дней.

Молчу, нервно облизываю губы. Ковалевский легонько сжимает мои пальцы.

— Милана, соберись. Будешь следовать инструкциям — всё будет хорошо. Для того, чтобы поймать того гада, который украл колье, нужно, чтобы ты сделала свою часть работы. И сделать её можешь только ты. Они тебя знают. Понимаешь? И то, что ты художница, и то, что ты с коллекционерами общалась, и то, что ты была в квартире Степанова в ночь его самоубийства, и то, что здесь будешь находиться под вымышленными именем и фамилией, и то, что ты на фотографиях со мной — всё это они знают. И в комплексе — это реально работающая провокация для того, чтобы выявить человека, укравшего колье Лантольи. Мне тебя заменить некем. Соберись. Эту часть работы можешь сделать только ты. Понимаешь? Только ты.

На секунду закрываю глаза. Сердце бешено колотится в груди. Мне рально страшно до чёртиков. Открываю глаза. Вижу внимательный, обеспокоенный взгляд Ковалевского. Киваю. Всё происходящее со мной — будто в каком-то дурном сне. Только вот проснуться я не могу. Потому что это, к сожалению, совсем не сон.

Автомобиль заезжает на площадь, останавливается в тени деревьев у кафе. Иван глушит мотор, выходит из машины, раскрывает синий зонт, идёт к багажнику. Открывает его, достаёт массивную дорожную сумку на колёсиках, ставит на асфальт. Закрывает багажник, подкатывает сумку к моему окну, открывает дверь и я выхожу.

— Соберись, Милана, — напоследок говорит Ковалевский, глядя на меня снизу вверх из салона. — И ничего не бойся. Ты под наблюдением. Всё будет хорошо.

Снова киваю. Нервно сглатываю. Стараюсь не грохнуться в обморок. Иван закрывает дверь, отдаёт мне сумку и зонт. Затем возвращается на водительское сиденье и спустя несколько секунд машины заводится и уезжает прочь.

Я остаюсь у кафе совершенно одна.

Глава 23

Всё то время, в которое я выполняю указания Ковалевского, вплоть до возвращения к кафе, где меня ждёт такси, я думаю только о том, что этот хитроумный капиталист сделал из меня самую натуральную приманку. Наживку, если точнее. Воспользовавшись моей от него зависимостью.

За всю эту "прекрасную" прогулку, во время которой я очень старалась оставаться спокойной хотя бы внешне, я успела раз двадцать, наверное, пожалеть о том разговоре с Данилой, когда согласилась приехать к нему, чтобы заняться с ним сексом. Дура, дура, дура! Форменная идиотка! Надо же было так вляпаться!

И Ковалевский этот, сука такая — гад, паршивец, сволочь, скотина, просто мерзавец! Я для него инструмент для возвращения колье, которое он добыл, понимаешь, для своей любви! И всё. Дура, расценила наш секс, как проявление чувств и с его стороны. С его стороны никаких чувств не было! Исключительно холодный план! Специально заставил меня влюбляться в него, специально очаровал, обаял, чтобы я лучше сыграла свою роль! Ещё и удовольствие получил от секса, гад, сволочь, скотина, подлец!

Да что бы я с ним ещё раз переспала! Щаззз! Бегу и падаю! Красавчик-миллиардер, блин! Сделаю всё, как надо, потом свалю в Москву и пусть он решает проблему, которую создал мне этим своим колье! И пусть катится на все четыре стороны потом! Пусть скучает по своей давно умершей невесте! Боксёр, блин, бизнесмен! Да пошёл ты в жопу, Ковалевский! Дрянь такая! Киллера ко мне подослал, чтобы поймать какого-то гада, которого я может даже знать не знаю! Ради колье своего! Для него люди — пыль! Думает только о себе! И ведь не убежишь никуда! Убегу, так точно меня найдёт этот киллер и застрелит прямо на улице! Или полиция поймает и засадит в тюрьму! Сволочь ты, Ковалевский! Ну, что я тебе сделала?! Что я тебе сделала-то?! Что ты из меня приманку сделал?! "Провокация"… Да пошёл ты! Сволочь бездушная! А если меня убьют?! Хрен ты тогда колье своё получишь! Только это и обнадёживает, что ты ради этого колье удавишься, но всё сделаешь, чтобы его вернуть, а значит, действительно, обеспечишь мне максимальную безопасность!

А вот потом я тебя, мерзавца хладнокровного, пошлю далеко и надолго! "Только я". Да пошёл ты! Мог бы взять любую бабу на эту роль! У тебя сотрудниц дофига, чего ты ко мне-то пристал?! Они с радостью, наверное, поживут в "Хилтоне" за твой счёт! Причём тут я-то?! Где я тебе говорила, что хочу на тебя работать?! Переодел бы Иваныча своего или Сергея этого в женскую одежду и пускай ходят под прицелом киллера, если вы все крутые такие! А ты девушку, художницу, заставил играть в Джеймса Бонда с риском быть убитой! Псих ненормальный! Колье для него — память, понимаешь! Да пошёл ты со своей памятью! Тебе только амнезия поможет, придурок миллиардерный!

Надо же было так вляпаться! А я-то думала, самое страшное позади! Ан нет! Вот сейчас как раз начинается самая жопа! Даже не так! ЖОПА! ЖО-ПА!

Мамочки родные, как же мне страшно…

Сжимаю добела ручку сумки и ручку зонта, раскрытого над головой, подхожу к жёлтой машине. Усилившийся дождь шумно барабанит каплями по растянутой синей ткани. Стекло рядом с водителем опускается и я вижу гладковыбритого мужика с светло-серыми глазами в какой-то толстовке с капюшоном, надвинутым на лоб до самых бровей. Он молча выходит, после того, как я вынимаю из кармана телефон, без церемоний забирает у меня сумку, закидывает её в багажник. Открываю заднюю дверь, складываю зонт, забираюсь внутрь. Мужик в толстовке садится передо мной, молча заводит машину и, ни слова не говоря, везёт меня по дороге между прижатых друг к другу домов.

В машине мне немножко спокойнее, но этот в капюшоне — пугает. Прежде всего тем, что молчит. Впрочем, практически все люди Ковалевского, контактируя со мной, как правило, молчат. У них, похоже, указания такие — со мной не разговаривать или разговаривать по минимуму. А может у них тут просто так заведено. В Москве эти трое, включая Иваныча, трепались, сколько хотели. Инструкция в сумке, вещи в сумке, деньги в сумке, всё в сумке. Кроме зонта и телефона.

У меня мелькает шальная мысль позвонить с него родственникам в Москву. Но я тут же осекаю себя — телефон явно непростой. И судя по тому, что в указаниях Ковалевского было включить его на вокзале, его засветили, чтобы тот, кому это нужно, смог меня отслеживать. И это значит, что… Что я просто сама сообщаю киллеру, куда еду! Кошмар какой…