Только женщины
Шрифт:
ДЫМОК НАДЕЖДЫ
Однажды ясным апрельским утром Эйлин и Трэйль сидели на прибрежных скалах и говорили о будущем.
За десять дней до того они выехали, на велосипедах, на разведку - не навсегда, а приблизительно, на месяц, считая необходимым, в виду прогрессирующего общего уныние, посмотреть, что делается в других частях Англии - может быть, они и не так сильно пострадали от чумы, - может быть, там осталось больше мужчин - и попытаться восстановить сообщение между Марлоу и остальным миром.
Природное чутье направило путь их к западу. Но, чем дальше, тем быстрее гасли их надежды. И, когда
Вначале, изредка им попадались общины, вроде у: их собственной, где женщины, объединившись, работали кооперативно. Во многих таких общинах оказывался один-двое мужчин, понимавших свои обязанности по отношению к обществу в том же духе, как и вайкомбский мясник.
Но, чем дальше, тем малолюдней были эти редкие уголки цивилизации. Здесь были уже не города, или села, а просто напросто фермы, хутора, да и те по большей части стояли пустыми. По-видимому здесь, на западе, чума косила женщин наравне с мужчинами. И, курьезное дело, здесь мужчины медленнее умирали. Одна женщина рассказывала им, что муж ее два месяца лежал в параличе, прежде - чем наступил конец.
И если в Марлоу царили уныние и подавленность, то вскоре наши путники убедились, что в других местах они дают себя знать еще сильнее. Женщины работали через силу, автоматически, на вопросы отвечали тихими, печальными голосами, и, помимо некоторого интереса к появлению Трэйля и слабых проблесков надежды, когда они расспрашивали о том, что делается на севере и на востоке, как будто и в мыслях ничего не держали, кроме неотложной необходимости поддерживать жизнь, за которую они так слабо цеплялись.
Трэйль и Эйлин поехали в Корнуэльс не потому, чтоб надеялись найти там иное, а потому, что им страстно хотелось оставить за собой хотя бы на несколько часов эту безотрадную пустыню суши и отдохнуть душой вблизи неменяющегося океана.
Корнуэльс казался вымершим. Кроме нескольких женщин вблизи Сент-Остелль, во всей провинции они не встретили живой души.
И вот как вышло, что в это ясное апрельское утро они сидели на утесе, далеко врезавшемся в море, и говорили о будущем.
Свежий апрельский ветерок пенил гребешки мелких волн, по которым скользили тени бегущих по небу рассеянных белых облаков. С трех сторон вокруг Эйлин и Трэйля до самого горизонта раскинулась непрерывной скатертью водная гладь.
– Здесь можно - забыть… - выговорила Эйлин после долгого молчания.
– Да, но надо ли?
– возразил Джаспер.
Эйлин сдвинула колени, обхватила их руками и уперлась в них подбородком.
– А что же мы можем сделать? Стоит ли надрываться, когда будущего все равно нет?
– Пусть так. Надо изжить свою жизнь как можно лучше.
Она задумалась, нахмурив брови.
– Ты вправду думаешь, милый, что человечество доживает свой век?
– Не знаю. За последние дни я много раз менял свое мнение. Возможно, что где-нибудь и сохранилась нетронутой - быть может, на одном из архипелагов южных морей - раса, которая, постепенно развиваясь, снова населит мир.
– Или в Австралии, или в Новой Зеландии, - подхватила Эйлин.
– Об этом бы мы уже знали. Такая весть дошла бы до нас.
– А для нас, здесь, в Англии, в Марлоу, по твоему, нет надежды? Ведь есть же у нас несколько
– Да, есть, но вырастут ли они? Мне сдается, что женщины вымирают. Им не для чего жить. Прошел всего год со времени первого появления чумы, а ты посмотри, что с ними сталось. На что они будут похожи через пять лет? Они будут кончать самоубийством, или просто умирать от тоски, от сознания бесцельности жизни. А те, у кого есть цель - матери - те одичают. Они будут так поглощены необходимостью как-нибудь прокормить себя и детей, что учить и воспитывать этих детей им будет уже некогда. Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но мне думается, что нам угрожает постепенное вырождение и вымирание.
– И я сомневаюсь, - продолжал он - я сомневаюсь, чтоб эти дети, родившиеся при новых условиях, оказались очень жизнеспособными. Ведь, с отцовской стороны, это - дети похоти, и притом усталой похоти. Если б мы еще были молодым и сильным народом, как древние евреи, быть может, могучее семя побороло бы всякую наносную слабость, но ведь мы дети дряхлой цивилизации…
Эйлин вздохнула.
– Ну, а как же мы с тобой?
– Мы счастливы. Наверное, в данный момент самые счастливые люди на свете. И должны попытаться уделить частицу своего счастья другим. Мы должны вернуться в Марлоу и работать для общины. И, насколько это в нашей власти, сделать что-нибудь для молодого поколения. Может быть, можно было бы продвинуться дальше на север и попробовать научиться выделке стали - возможно, что там есть женщины, знакомые с этим делом - они помогут нам. Но я не думаю, чтобы это дало особенно благие результаты, помимо сохранения самого искусства выделки. Единственное, что мы можем - это временно ослабить трудности в одном каком-нибудь небольшом районе. Со временем, нам волей-неволей придется забросить мануфактуру и сосредоточить все свои усилия на добывании пищи. Нас слишком мало, и было бы проще и, быть может, целесообразнее пахать деревянным плугом, чем дожидаться плохо и медленно выделываемой стали. Страшней всего, что взрослые среди нас, и так немногочисленные, будут постепенно вымирать и, может быть, быстрей, чем мы предполагаем…
– Ну ладно. Будет!
– воскликнула Эйлин, вскакивая на ноги.
– Пока-то мы, ведь, счастливы, как ты сам говоришь, и наша задача ясна. Завтра же едем обратно в Марлоу, хотя мне страшно неприятно везти такие вести Эльзи.
Джаспер подошел и обнял ее.
– Да, нам, во всяком случае, унывать не полагается. Это прежде всего.
– Я и не унываю, - весело воскликнула Эйлин.
– У меня ведь ты!
– и вот - море. Мы будем от времени до времени приезжать сюда, если дороги не очень испортятся.
– Да, если дороги не очень испортятся.
– А ведь терн и дикий шиповник уже тянутся через дорогу от изгороди к изгороди. Лес возвращается.
– Да, и лес и лесное зверье.
Он ближе привлек ее к себе, и так они долго стояли, вглядываясь в горизонт.
На юго-западе стерлась светлая полоска и теперь словно туман подползал к ним.
– Сейчас дождь пойдет, - заметил Трэйль.
Они спокойно переждали, пока косой дождь, хлеставший им в лицо, перестал, тени бури развеялись и горизонт снова очистился.